Вампиры Восточной Европы

Моя кристальная мечта — написать энциклопедию не самих «суеверий», а объяснений «суеверий» людьми, их не разделяющими. Она бы выявила несколько любопытных тенденций, несколько взаимоисключающих направлений, в свой черед заслуживших репутацию «суеверия». Я нарочно не касался, не считая мелочей, попыток объяснить феномен вампиризма теми авторитетами, кто не верит в настоящего (фольклорного) вампира. Сначала нужно было проследить за эволюцией нашего героя, вместе с которым эволюционировали и посвященные ему гипотезы. Теперь мы имеем возможность ознакомиться со всеми гипотезами, начиная с XVIII в. и заканчивая нашим временем.

Сообщения австрийцев производят гнетущее впечатление даже сейчас. Представляете, каково было читать их апологетам Просвещения? Скептики обязаны были напирать на естественный характер происходящего, не имея права усомниться в правдивости своих ученых коллег.

Михаэль Ранфт в трактате De masticatione mortuorum in tumulis (1728) обрушился с критикой на теорию Рора о дьяволе, завладевшем телом мертвеца. Дьявол на такое не способен, и крестьяне, атакованные призраком Плогойовица, на самом деле пали жертвой меланхолии. Родных Плогойовица его кончина обеспокоила и даже, скажем прямо, расстроила. Они заболели, стали видеть мучительные сны, а потом взяли да и умерли.

Такое объяснение никого не убедило. Герард ван Свитен в своем докладе специально разделил проблему на две составляющие. Ранфт коснулся одной из них — беспокойства, которое вампир доставляет живым. Человек просвещенный объяснял это беспокойство избитой ссылкой на невежество простолюдинов, на их нечувствительность и неумение описать симптомы своих заболеваний. Вот и Свитен упорно твердит о меланхоличном состоянии как причине эпидемии и при этом бессовестно перевирает показания крестьян. Якобы они не говорили о явлении мертвеца, а только об испытываемом ими гнете, тоске, сонливости[76]. На них нападал страх, и болезнь развивалась в направлении, указанном Ранфтом: огорчение, худоба, бледность, плохой сон, мучения, смерть. Малокровие Свитен не упоминает, а удушье объясняет легочным недугом и трудностями с пищеварением, которые австрийцы выявили у крестьян[77].

Но существовал другой источник, занимавший скептиков, а именно — показания самих австрийцев о неразложившихся телах и наполненных кровью гробах. О крови Свитен тоже молчит, а сохранность трупа, по его мнению, вызвана состоянием почвы, глубоко промерзшей из-за стоявших в те зимы холодов. В качестве подтверждения он ссылается на аналогичный случай в Девоншире, где в 1750 г. в склепе был найден труп, почти не изменившийся за восемьдесят лет, истекшие с момента похорон. И опять придворный медик лукавит! Ведь Глазер и комиссия Флюкингера вскрывали не одну, а несколько могил. Если бы во всех могилах были обнаружены нетленные тела, это послужило бы, как ни странно, аргументом в пользу гипотезы Свитена. Но за редким исключением в «вампирическом состоянии» пребывали только тела людей, подозреваемых крестьянами, а остальные полностью разложились, несмотря на мороз и малый срок погребения. Об особенностях почвы писали и другие авторитеты, например Л.А. де Караччиоли («Письмо к Прославленной Умершей», 1771), объяснявший ими румяный вид и полноту трупов.

Самым добросовестным разоблачителем вампиров эпохи Просвещения был Кальме. Не будучи завзятым материалистом, он с большим вниманием отнесся к страхам крестьян, допуская не только обман чувств, но и Божественное вмешательство, и даже происки дьявола. Но аббат вынужден был считаться с мнением Римской церкви, которая, как мы помним, в лице своих инквизиторов не одобрила веру в кровопийц с того света.

На борьбу с вампиром. Иллюстрация И. Стефановича к «Сербской мифологии» (2010).

Кальме категорически отрицает телесность вампира — воскрешенное тело принадлежит только избраннику Божию. Явление призрака в обличье человека можно списать на дьявольскую иллюзию (хотя к тому времени Рим благословил значительную часть бестелесных духов, приходящих из чистилища), но может ли дух привести в движение тело, лежащее в гробу, да еще и заставить его вредить людям? Таков главный источник скептицизма Кальме. Он тот же, что у Бенедикта XIV, сомневающегося в реальности «тел усопших», но допускающего явление призрака: «Мне остается сильно сомневаться в том, что очевидцы наблюдали индивидуум (личность), т. е. того, в ком душа и тело слито в единое целое».