Вампиры замка Карди

После бегства из замка, Гели с Гарри, Джеймсом и двумя мальчишками – Мойше и Димой – благополучно добрались до Швейцарии. Где и прожили два года – вплоть до падения Германии. В Швейцарии Гели родила своего старшего сына, там же обвенчалась с Гарри. Сразу после войны они поехали в Англию, погостить у лорда Годальминга.

Из Англии Гели писала в Германию, пытаясь разыскать Хельмута – и узнала, что Хельмут погиб осенью сорок четвертого, во время бомбежки. Таким образом, из всех близких людей на земле у нее остались только Гарри – и малыш Кеннет.

А Гарри наконец-то смог сообщить отцу, что жив… И скоро вернется – с женой и сыном.

Гарри не стал посвящать родителей в то, что ребенка Гели родила не от него.

И правильно сделал, потому что родители и сестры сразу же настроились против «распутной немки» – хотя и пребывали в уверенности, что ребенок у нее все-таки от Гарри.

Гарри так и не понял, в чем была причина их неприязни.

В том, что Гели была немкой?

Или в том, что она была лютеранкой?

Или в том, что они не знали ее родных и по южным понятиям их с Гарри брак был непристойно-скоропалительным?

Или в том, что ребенок родился не через десять-одиннадцать месяцев после свадьбы, а через семь?

Или в том, что все его родные очень хотели видеть невесткой Салли О’ Рейли, которая верно прождала Гарри всю войну, да так и осталась старой девой?

Гарри, конечно, испытывал мучительнейшие угрызения совести, когда вспоминал о Салли. И еще большие муки – когда виделся с ней. Она часто бывала в гостях у его матери и сестер. И что все четверо – Кристэлл, Энн, Сьюзен и Луиза – относились к Салли так, словно именно она и есть – законная жена Гарри. А та, другая, – его Гели! – что-то вроде содержанки.

До возвращения в Америку, Гарри очень надеялся, что родители полюбят Гели, когда увидят, какая она скромная и милая. Однако этого не произошло. Только отец как-то смирился с выбором Гарри. Мать и сестры на протяжении многих лет игнорировали не только Гели, но и обоих ее сыновей. Салли О’ Рейли по-прежнему ходила к ним в гости, они пили чай и обсуждали прекрасные былые времена. У них было полное взаимопонимание: ведь Энн так и осталась старой девой, а Луиза – скорбящей вдовой, ежедневно навещающей могилу Ната… И только Сьюзен умудрилась «уронить честь семьи», забеременев во время поездки в Нью-Йорк. Имя соблазнителя так и осталось неизвестным, а тридцатишестилетняя Сьюзен родила прелестную девочку! Впрочем, содружество женщин – мать, сестры и Салли О’ Рейли – простило грехопадение Сьюзен и они все вместе принялись растить из маленькой Даниэллы «настоящую леди». Гарри всегда было так жалко девочку…

Гарри купил для Гели старинный плантаторский дом неподалеку от родного дома.

Именно в этом – собственном! – доме появился на свет их с Гели сын Николас.

В этом доме Гарри иногда принимал в гостях своего отца – Карди-старшего. Мать и сестры так и не приняли ни одного приглашения. Хотя Гарри, конечно, иногда навещал их, потому что все равно не переставал их любить.

Когда Гарри приезжал в гости, Кристэлл неизменно приглашала Салли О’ Рейли. Словно надеялась, что Гарри все-таки одумается.

Гарри всегда удивляла кротость и незлобливость Гели. Она смирилась с неприязнью свекрови и золовок так, словно это было чем-то очень естественным – или словно она сама чувствовала вину перед ними… Гарри не слышал от Гели ни одного осуждающего слова в адрес матери и сестер. И очень был ей за это благодарен. И потому, несмотря на неприязнь семьи к его молодой жене, Гарри всегда был очень счастлив с Гели и детьми. И никогда не жалел о том, что решился увезти ее из Германии. Не жалел, что решился признать своим – ее ребенка.

Правда, счастье его было не полным. Потому что в душе Гарри поселился страх. По сути дела, он потерял способность быть по-настоящему счастливым в тот миг, когда прервался его полет сквозь черное ничто к яркому свету вдали, когда он очнулся на берегу океана, у костра, после трагедии в Перл-Харбор. Он никак не мог забыть все увиденное в тот день: пылающий костер, черные тела, изгибающиеся в бешеной пляске, и страшные зеленые глаза с вертикальным змеиным зрачком! А еще он не мог забыть слова вампира Марии, сказанные в подземелье замка Карди, над телом Джеймса Годальминга: «Я знаю, тебе подобные не пьют кровь… Вам нужно мясо, горячее свежее мясо, и сердце, еще не переставшее биться, а главное – мозг! Я права? Тебе хочется высосать его мозг?»

Хотя Гарри никогда не испытывал ни малейшего желания высосать чей-либо мозг, его ужасало, что кто-то мог заподозрить его в этом! Что вампир увидел в нем себе подобного… Не пьющего кровь – но пожирающего мясо и сосущего мозг! Еще много лет после, Гарри не переставал тревожиться о том, что подобные противоестественные желания могут пробудиться в нем, что он может нанести вред своим близким. Кто знает? Возможно, «инкубационный период» у тех, кто пожирает мясо и сосет мозг, гораздо длиннее, чем у тех, кто пьет кровь?! И, возможно, наступит миг, когда он переродится в чудовище…