Вампиры замка Карди

Отто зашарил по телу, отыскивая и срывая цепочки.

"Открой для меня шею. Я хочу пить твою кровь!"

Отто покорно, как ягненок на заклание, склонил голову на бок, открывая худую шею с торчащим кадыком. Красноватая, грубая кожа на шее покрылась пупырышками от холода.

Курт минутку полюбовался этим приятным зрелищем: коленопреклоненный дядя и открытой для укуса шеей! Ах, как он сожалел о том, что этот безумец Вильфред убил дядю Августа! Вот кого Курт хотел бы видеть перед собой на коленях... Но, с другой стороны, дядя Август всегда был трусом, а за время пребывания в замке почти потерял рассудок от ужаса перед происходящим. Так что в некотором смысле дядя Отто даже интереснее.

И Курт приказал своей жертве то, что никогда не пришло бы в голову более старому и опытному вампиру:

"Отто, проснись!"

И Отто проснулся.

Он ощутил себя - босым, исцарапанным, со сбитыми о камни ногами, в изодранной и промокшей от росы пижаме... На коленях, с открытой для укуса шеей!

И он увидел Курта перед собой - над собой! - Курта, бледного, с сияющей кожей и горящими рубиновым огнем глазами. Курта, который - Отто это точно знал! - был мертв. Курта, который сейчас улыбался ему... А из-под приподнятой верхней губы его выползали длинные, узкие, загнутые на концах, очень острые клыки!

Отто заверещал и кинулся прочь.

Курт позволил дяде отбежать достаточно далеко - добежать до самых дверей замка, за которыми дяде чудилось спасение! - а затем, легко взметнувшись в воздух, в секунду пролетел это расстояние и обрушился на Отто сверху.

Дикий визг Отто прорезал тишину.

Курт расхохотался - беззвучно, услышать его могли бы только вампиры и те из смертных, кому он разрешил бы слышать, впрочем, Отто слышал его смех, Отто слышал! - и с тихим рычанием вонзил клыки в артерию дядюшки.

Отто визжал, судорожно загребая руками и ногами, извиваясь всем телом на земле, под тяжестью прижавшего его сверху вампира.

Курт жадно пил кровь.

Да, конечно, пить кровь у бессознательной, полубесчувственной, полностью послушной тебе жертве - гораздо проще.

Но насколько же слаще ощущать трепет ее тела, судорожные попытки освободиться!

Крик Отто оборвался коротким стоном, а после профессор только всхлипывал...

Курт продолжал ритмично сосать кровь, но даже наслаждение не оглушило его настолько, чтобы он утратил бдительность. С другими вампирами такое случалось, с Куртом - никогда. Все-таки при жизни он был солдатом. И потому Курт почувствовал, когда в саду появились и другие вампиры.

Он оторвался от жертвы, коротко лизнул ранки, чтобы кровь не пропадала зря - и поднялся.

Возле скамейки - там, где им обычно оставляли жертв - стояли Мария и Рита. Их глаза горели голодом. Чуть дальше, в темноте деревьев, светилось тонкое лицо графа Карди. Рядом с ним - слегка позади, словно прячась за его плечом - стояла Лизе-Лотта.

Курт подхватил стонущего Отто на руки и понес к ним - осторожно, торжественно - так, как жених несет невесту к брачному ложу!

Он прошел мимо Марии и Риты, и остановился перед графом.

Бросил Отто на землю у его ног.

- Вот, Хозяин. Возьми его кровь.

Граф Карди снисходительно улыбнулся и склонился над профессором Хофером.

Лизе-Лотта проснулась в своем гробу от привычного уже, сосущего чувства голода. Немного полежала, прислушиваясь к себе - и к тихим звукам, наполнявшим подземелье вокруг ее гроба: чьи-то далекие шаги, еще более далекие перешептывания, шелест осыпающегося между старых камней песка, плеск капель, журчание воды... Привычный звуковой фон! С каждым разом ей все меньше хотелось поднимать крышку и выходить. Гроб казался ей уютным убежищем. А за его пределами простирался суетный, враждебный ей мир. Мир, в котором ей приходилось охотиться и убивать.

Когда-то, когда она была еще жива, больше всего на свете Лизе-Лотта хотелось стать сильной. По-настоящему сильной. Чтобы ее уже никто не мог бы обидеть, а даже напротив: чтобы она могла отомстить всем, всем... Еще ей хотелось, чтобы о ней кто-то заботился, как о ребенке. Как о маленьком, беззащитном ребенке. И еще - преложить заботы о Михеле со своих плеч на чьи-нибудь еще. Да, ей хотелось стать сильной, ей хотелось найти покровителя, ей хотелось избавиться от забот - и все для того, чтобы наконец-то обрести свободу и покой! Она никогда не знала покоя и свободы... И всегда мечтала о них.

Теперь все сбылось. Она стала сильной и больше никто не представлял опасности для нее, зато она была опасна для всех! Милый Раду заботился о ней именно так, как ей когда-то хотелось. И заботы о Михеле как-то сами собой снялись с нее...

Но вот покоя она так и не обрела. Наоборот: теперь ее существование стало еще тревожнее, чем тогда, когда в груди у нее билось живое сердце! Теперь ей почему-то казалось, что быть жертвой - легче, чем быть палачом.