Вампиры замка Карди

Потом Мойше тихонько вздохнул.

Потом Димка охнул и вытащил-таки из-под себя жесткую банку, ощупал со всех сторон, убедился, что это именно банка — в нынешних обстоятельствах можно было ждать и чего-то куда более зловещего — и отложил в сторону.

— Может фонарик включишь? — попросил он Мойше, — Осмотреться бы…

Мойше щелкнул кнопкой, и яркий свет вспыхнул, ослепив на мгновение привыкшие к темноте глаза мальчишек, потом — когда глаза попривыкли, представив их взору маленький, заваленный камнями так, что оставался только узенький проход, закуток, каморочку, где, вероятно, в иные времена слуги хранили какой-нибудь подсобный инвентарь типа метел и тряпок, где теперь лежал потрепанный серый матрас, громоздились когда-то стоявшие аккуратной стопочкой, а теперь разбросанные одинаковые промасленные банки без этикеток.

— Хорошее укрытие, — с удовольствием произнес Мойше, — Немцы никогда сюда не ходят. Боятся. А вампиры… ну от них все равно нигде не спрятаться, от них только серебром отбиться можно…

Димка молчал, он вдруг подумал, что в этом темном закутке (укрытии сомнительной все-таки надежности) ему придется остаться одному. Совсем одному! Ведь Мойше уйдет, вернется в свою уютную комнату — он просто не может не уйти! Он должен уйти!

— Не уходи… — прошептал Димка, — Пожалуйста, не бросай меня здесь одного!

Мойше помрачнел.

— Не могу, — сказал он именно то, что Димка и ожидал от него услышать, — Но ты не дрейфь! Я буду приходить к тебе каждую ночь… если смогу, конечно. Мне понимаешь, надо знать, что там происходит, а что я смогу узнать, если останусь здесь?! У меня ведь там мама осталась, Дима, я должен попытаться ее спасти, если это еще возможно!

— А как ты думаешь, что с ней могло случиться? — испуганно спросил Димка.

Мойше сидел, по-турецки подогнув под себя ноги, фонарик лежал у него на коленях, так отбрасывая тень на лицо мальчишки, что выражение его казалось очень скорбным. Впрочем, скорее всего оно на самом деле и было таким.

— Она… Она стала какой-то странной. Была всегда печальной и очень доброй, а стала какой-то радостной, смеялась громко… А радоваться-то нечему! Совсем! И в лице появилось что-то такое… В общем, понимаешь, это была и мама и в то же время как будто совсем не мама… Как будто кто-то чужой, холодный, и очень издалека… или изглубока… нет, из глубины… вселился в маму и постепенно подчинил ее себе.

Мойше всхлипнул, раздраженно стряхнул слезы рукавом рубашки.

— Но она еще бывала прежней… Иногда… Тогда она плакала, обнимала меня, и говорила, что для нее теперь все уже кончилось, но что меня в обиду она не даст теперь никому, что теперь она сможет по-настоящему меня защищать…

Мойше плакал, опустив голову так, чтобы не было видно его лица. Слезы капали, оставляя темные пятна на светлых (когда-то светлых) штанах, потому что он больше не вытирал их, он сидел сцепив руки так сильно, что побелели костяшки пальцев, всхлипывал и шмыгал носом.

Димка сел с ним рядом, обнял за плечи.

— Ты знаешь, я думаю, ее можно спасти! Правда! Надо только придумать как…

Мойше покачал головой.

— Она уже несколько дней совсем не приходит!

— Мы ее найдем… — сказал Димка очень тихо, — Обязательно… Перебьем всех вампиров, и тогда чары пропадут. Так всегда бывает…

Он хотел сказать «в сказках», но вовремя осекся.

— Так должно быть…

Мойше ушел, оставив Димке фонарик, открывалку для консервов и фляжку с водой. Фонарик велел беречь — потому как батарейки не вечные, да и воду…

— Кто знает, когда я в следующий раз смогу придти, — сказал он, — Может меня поймают по дороге и съедят! Или застрелят… Смотря кто поймает…

Но сидеть в темноте было страшно невыносимо! С одной стороны душу грела мысль о том, что он на свободе и даже вполне надежно спрятан от немцев, с другой стороны — вампиров, которые вообще обладают нечеловеческими возможностями, стоило бояться ничуть не меньше!

Вот так — находясь между двух огней, в темноте кромешной, в гробовой тишине, в сырой и холодной коморке Димка сидел час… другой… третий, потом улегся, свернувшись калачиком на тощеньком матрасе, накрылся серым солдатским одеялом и уснул.

«Наверное, уже утро, — думал он, засыпая, — Наверное, все вампиры вернулись в свои гробы».

Кто знает, так ли это было на самом деле, но в любом случае никто не потревожил димкин сон, и когда тот проснулся — опять-таки непонятно в какое время суток, ему было уже совсем не так страшно, как поначалу.

А сидеть на одном месте было скучно, уныло, да и прямо-таки невыносимо от одолевавших грустных мыслей. Хотелось деятельности, хотелось знания и понимания оперативной обстановки, чтобы действовать как-то! Чтобы спасть Мойше, его маму, Таньку, Януша и остальных!

Время дорого!

Мальчик на скорую руку сжевал полбанки жирной говядины (если бы еще с хлебом, было бы совсем хорошо!), вооружился фонариком, серебряной палкой и пошел.