Ван Хелсинг

Теперь его охватила самая настоящая паника: Франкенштейн принялся нервно расхаживать по лаборатории, разглядывая ее так, словно он видел эти приборы и аппаратуру впервые. Теперь она превратилась в темницу и походила скорее на зловонную тюремную камеру, чем на лабораторию, где совершаются научные открытия. Оборудование, которое когда- то восхищало юного Виктора, теперь только пугало его. Динамо-машины, генераторы, баки и цистерны для химических реактивов – все это казалось ему чудовищным порождением ада. Все смешалось в голове Виктора, когда он начал понимать, что мир рушится, и земля уходит у него из-под ног, и на спасение уже не остается ни малейшей надежды.

Но не только это взволновало его. Что-то сильно мешало ему, что-то выбивалось из общего стиля. Вот в чем дело! Это ощущение исходило от самого графа, с ним было что-то не в порядке. Дракула смотрел на ученого с каким-то презрением или, точнее, с очень неприятным выражением лица. В любом случае, дружелюбным назвать такой взгляд было просто невозможно. Виктор поразился. Как же так? В одну минуту вся его жизнь покатилась под откос. Еще мгновение, и он, наверное, попросту сойдет с ума.

Голос графа раздался словно откуда-то сверху:

– И куда же вы намерены бежать, Виктор?

Дракула находился где-то среди стропил, как будто каким-то волшебным образом ему удалось переместиться туда за долю секунды. «Если это и магия, – подумалось Франкенштейну, – то наверняка черная».

Но сейчас не было времени размышлять над трюками, которыми владел граф, а потому Виктор попытался просто сосредоточиться. Он раскрыл походный саквояж и начал судорожно собирать в него все те вещи, которые могли ему понадобиться в пути. Франкенштейну необходимо было немедленно убираться отсюда и, кроме того, спасти свое творение... Он должен избежать мести толпы... и еще ему надо остерегаться Дракулы. Прочь отсюда, подальше от графа. А потом, когда он окажется в безопасности, у него будет время, чтобы все еще раз обдумать и сделать соответствующие выводы.

– Ваши весьма специфические опыты стали причиной того... что вас теперь вряд ли примут где-нибудь в цивилизованном мире, – холодно и чуть насмешливо произнес Дракула. Когда Франкенштейн поднял на него глаза, то обнаружил, что граф расхаживает в дальнем углу комнаты, рядом с камином.

Но это же невозможно! Такое перемещение физического тела противоречило законам динамики, а Виктор неплохо разбирался в естественных науках. И кто он вообще такой, этот странный человек? Он, конечно, лгал Франкенштейну во всем и с самого начала, с самого первого своего появления в родовом замке. Кроме того, графу удалось лишить Виктора чего-то очень существенного... весьма важного, что сам он пока еще никак не мог определить словами.

«Нет, я сам отдал ему все добровольно. Я сам пригласил его в свой дом. И не только в дом...»

Франкенштейн отбросил и эти мысли, заставляя себя сконцентрироваться на самом главном: на своем творении, на сыне. «Я заберу его с собой, мы убежим отсюда очень далеко, мы отправимся туда, где никто и никогда не найдет нас», – решил он. Виктор продолжал судорожно собирать и укладывать вещи в саквояж. Он брал только самое необходимое, хотя мысли его начинали путаться, как только граф оказывался на расстоянии нескольких шагов от него.

Неожиданно граф подошел к нему почти вплотную, и подняв ногу, грубо пнул его саквояж:

– Нет, Виктор, настало мое время, и теперь он будет принадлежать мне. А я сумею о нем позаботиться.

– Что вы сказали? Что такое?! – произнес Франкенштейн, и его собственный голос показался ему истеричным.

– Почему, как вы полагаете, я привез вас сюда? Да еще предложил пользоваться целым замком, отдав его в ваше распоряжение? И, помимо всего прочего, снабдил вас всей этой аппаратурой и приборами, которые могли бы вам понадобиться?

Как истинный ученый, Виктор никак не мог вникнуть в слова графа, хотя нехорошие предчувствия уже начинали мучить его. И все же он попытался ухватиться за спасительную соломинку:

– Ну... вы же сами говорили, что верили в меня как в исследователя, верили в мои труды и рассчитывали на успех моей работы... – произнес дрожащим голосом Франкенштейн, а про себя подумал: «Ведь ты же сам еще тогда говорил, что я обязательно займу свое место среди светил медицины...»

– Так оно и есть. Но теперь опыты подошли к концу. И сейчас, когда все завершилось и, по вашим собственным заверениям, вы достигли того, что можно назвать «триумфом науки над Господом Богом», я полагаю, что ваши достижения должны служить моим целям.

– Каким целям?