Вандалы — оклеветанный народ

Прежде всего, Гелимер сделал то, что казалось ему проще всего — приказал убить томившегося в темнице царственного старца Ильдериха, избежав опасности насильственного освобождения свергнутого Гелимером царя заговорщиками, склоненными к измене Велизарием. Вместе с Гильдерихом были убиты некоторые из его виднейших сторонников-романофилов (включая садовода-любителя Оагейса и близких к нему знатных афроримлян; ослепленный Гоамер к описываемому времени уже отмучился), разделявших с ним тяготы заключения с 530 г., но теперь, ввиду осложнения обстановки, сочтенных новым вандальским царем слишком опасными для него. Детей казненного, по его приказу, Ильдериха Гелимер, однако, пощадил. Впрочем, не исключено, что они уцелели вопреки воле Гелимера. Многое говорит в пользу предположения, что брат царя, Аммата, которому было поручено убить их, пожалел своих юных племянников и племянниц или же отложил их казнь на потом, занятый решением военных задач, выполнение которых счел первостепенным делом. Не подлежит сомнению лишь то, что дети Ильдериха (число и пол их точно не известны), после завоевания царства вандалов и аланов Велизарием, были доставлены в Константинополь. Там их, как правнуков (и правнучек?) римского императора Запада Валентиниана III (подлого убийцы «последнего римлянина» Флавия Аэция) и внуков (внучек?) западноримской принцессы Евдоксии (плененной Гейзерихом при разграблении Рима на Тибре в 455 г.), щедро одарили и держали в большом почете.

Расправившись с Ильдирихом, но пощадив его детей, Аммата, младший из братьев Гелимера, поторопился присоединиться к действующей армии. Ибо ему было суждено способствовать победе Велизария, что было совсем не просто. Даже веривший в судьбу не менее слепо, чем язычники-эллины, Прокопий, при написании своей истории вандальского «Рагнарёка» в Константинополе, через девять или двенадцать лет после «долгожданного возвращения Африки в лоно Римской империи», был вынужден немало попотеть над своим сочинением, чтобы сложить такое изобилие крайне счастливых совпадений в мало-мальски стройную систему:

«В тот день Гелимер приказал своему племяннику (? — В. А.) Гибамунду с двумя тысячами вандалов опередить остальное войско и двигаться по местности, расположенной слева (от «ромейской» походной колонны — В. А.), с тем расчетом, чтобы Аммата из Карфагена, Гелимер (во главе вандальских войск, отозванных им с «мавританского фронта») — с тыла, а Гибамунд — слева, сойдясь вместе, окружили неприятельское («ромейское» — В. А.) войско. В этом тяжелом (для восточных римлян — В. А.) случае мне пришлось подивиться мудрости божественной и человеческой. Бог, далеко предвидя будущее, по своему усмотрению определяет, как идти делам; люди же, совершают ли они ошибки или должным образом все обдумывают, не знают, когда что-либо случается, ошиблись ли они либо поступили правильно; они делают это для того, чтобы открыть путь судьбе, ведущей к тому, что было предрешено ранее…»

(Прокопий).

Действительно, первоначально все складывалось в пользу несомненного и полного успеха вандалов. Мало того! С учетом сложного рельефа местности, даже частичная победа одной стороны должна была неминуемо привести другую сторону к катастрофе. Ибо разыгравшаяся в тот день битва при Дециме и Мегрине произошла в местности, граничившей на западе солончаковой пустыней, на севере — Тунетским (Тунисским) озером, на востоке же — речкой, впадающей в Карфагенский залив. Перед победителем открывался путь на Карфаген, побежденному же, на открытой местности, безлюдной, пустынной, без деревьев и иной растительности (из-за засоленности почвы), ввиду отсутствия естественных прикрытий, где можно было бы, в крайнем случае, закрепиться, не приходилось ждать пощады от преследователей.