Вандалы пустоты

Сменив тему разговора, боцман явно почувствовал облегчение: «Это «Критика чистого разума» Канта. Самая лучшая книга для астронавта — лучше нет!» Увидев выражение на лице Дика, негр рассмеялся: «Я никогда не кончу ее читать, она всегда производит такое впечатление, будто я только что ее открыл на первой странице. А если я когда-нибудь дочитаю ее до конца, мне придется начать все с начала, потому что я в ней все равно ничего не пойму, — боцман посмотрел в книгу и покачал головой со скорбным восхищением. — И даже если я в ней что-нибудь пойму, в ней все равно останется столько непонятного, что придется начать с конца и прочитать каждое слово задом наперед. Таким образом, тут не одна книга, а две в одной, и она остается одинаково глубокомысленной, как ее ни читай, с начала или с конца».

Дик был глубоко впечатлен: «И вам не скучно?»

«О нет! — боцман любовно похлопал по обложке большой черной рукой. — Это своего рода игра, и в ней участвуют трое — Кант, я и книга. Пока что, насколько я понимаю, счет в этой игре 20 в пользу книги, 8 в пользу Канта и 2 в мою пользу».

Дик весело рассмеялся: «Из меня, наверное, не получится настоящий спортсмен. Я читаю только те книги, у которых выигрываю».

«Иногда это полезно, — согласился боцман. — Хотя бы для того, чтобы не падать духом. Я научился читать на санскрите, по-китайски и по-русски. Умею играть на цитре, на гобое, на гармошке и на мандолине. Мне известны физиология птиц и психология муравьев, география Венеры и геология Марса. Но все эти предметы слишком податливы, а у астронавта много времени, — он снова похлопал «Критику чистого разума». — Здесь мне попался крепкий орешек, причем он к тому же кусается».

«Вам следовало бы заняться математикой, — предположил Дик. — Мне пришлось штудировать учебники по алгебре и по геометрии несколько раз».

Боцман задумался: «Может быть, это удачная идея». Он бросил критический взгляд на толстую книгу: «Должен признаться, я подозреваю старину Канта в мошенничестве. Как только мне кажется, что я положил его на обе лопатки, он меняет значения нескольких слов, и мне приходится возвращаться к третьей главе».

В зале ожидания прозвучала сирена, едва слышная за ревом ветра. Боцман поднялся на ноги: «Подали сигнал к отлету — сюда уже идут капитан Хеншо и первый помощник. Похоже на то, что мы больше не будем ждать».

Капитан Хеншо промаршировал вверх по рампе — коротенький, плотно сложенный человек с густой седой шевелюрой, мрачно поджатым ртом и челюстью, которой позавидовал бы щелкунчик. За ним следовал первый помощник — темнокожий молодой человек в безупречной униформе. У него были роскошные подкрученные вверх усы — Дик никогда еще таких не видел.

Вежливо кивнув Дику, капитан повернулся к боцману: «Как дела, Генри?»

«Все на борту, капитан. Этот паренек — последний».

«Тогда закрывай! Что говорит Меррихью?»

«Дюзы прогреты, все готово к запуску».

«Хорошо. Вылетим, как только проверим приборы».

«Об «Американской звезде» ничего не слышно, сэр?»

«Эфир молчит. Мы больше не можем ждать, — капитан Хеншо повернулся к Дику. — Придется попросить тебя занять свою койку и оставаться там несколько часов. Мы вылетим с ускорением в 2g. Ты знаешь, что это значит?»

«Кажется, знаю, — ответил Дик. — Мы будем подниматься в два раза быстрее, чем предмет, падающий на Землю».

«Верно. Ты станешь в два раза тяжелее, чем теперь. Поэтому тебе лучше оставаться на койке».

Дик кивнул, махнул рукой, чтобы попрощаться с Генри, и направился внутрь корабля.

Каюта № 22 оказалась каморкой не больше двух метров в поперечнике. Койку установили вдоль оболочки корпуса — над подушкой находился небольшой квадратный иллюминатор. Два чемодана Дика, заранее отправленные и погруженные на корабль, обклеенные красными, синими и белыми ярлыками «Африканской звезды», занимали полку справа; слева из стены выдвигался рукомойник из магниевого сплава, а над ним — зеркальце.

Встроенный в стену громкоговоритель щелкнул и слегка загудел. Голос произнес: «Внимание, команда и пассажиры! Запуск через пять минут. Пассажиров просят занять свои койки».

Дик сбросил ботинки, снял куртку и растянулся на койке. Кто-то постучался в дверь каюты; Дик приподнялся: «Заходите!»

Заглянула хорошенькая стюардесса: «Запуск через три минуты. Пожалуйста, оставайся на койке».

Она закрыла дверь. Дик слышал, как стюардесса стучалась в следующую каюту, как она сказала: «Запуск через три минуты». Дик снова улегся, напряженный и возбужденный.

Громкоговоритель на стене снова загудел; голос сказал: «Запуск через одну минуту».

Дик наблюдал за тем, как его часы отсчитывали секунды: двадцать — десять — пять — три — две — одна... Корабль задрожал, дернулся, стал плавно подниматься. Койка прогнулась под Диком; он почувствовал себя так, словно его закопали в песок; на какое-то мгновение трудно было перевести дыхание.