Ванджина и икона: искусство аборигенов Австралии и русская иконопись

Рисование сакральных изображений на коре само было ритуалом, окруженным атмосферой тайны, и сопровождалось исполнением священных песен. В традиционных условиях оно было частью интенсивной религиозно-обрядовой жизни, включавшей обряды инициации, умножения производящих сил природы, возрождения и продолжения жизни, погребальные обряды и обряды, посвященные героям мифологии, наконец, различные формы магии и колдовства. Произведения сакральной живописи, наряду с другими священными предметами, содержались в особых хранилищах и демонстрировались посвященным во время обрядов или уничтожались после обряда, для которого были предназначены. Процессу их изготовления нередко придавалось больше значения, чем самому произведению. Такова судьба многих произведений искусства, предназначенных для обрядовых целей, и в других культурах, начиная с палеолитической древности. Напомним, что и в западноевропейском и русском средневековье самый процесс творчества часто бывал мистическим актом.

В соответствии с традицией сакральная живопись аборигенов создавалась только мужчинами, прошедшими обряды посвящения. Право рисовать священные изображения — признак высокого социального статуса и обладания знанием, доступным лишь посвященным.15 А критериями доступа к сакральному знанию были пол и возраст, наряду со степенью посвящения. Система сакрального знания была неким континуумом, на одном полюсе которого находилось знание закрытое, "внутреннее", на другом — знание открытое, "внешнее", по выражению Х.Морфи.16 Дихотомия эта относительна: переход от более ограниченного знания к менее ограниченному был постепенным, исторически и ситуативно размытым и подвижным. Еще недавно сокровенное значение сакральных изображений женщинам было недоступно, сегодня, по-видимому, ситуация меняется: женщинам разрешено делать несакральные произведения и помогать в создании сакральных — например рисовать узоры, заполняющие фон, и другие второстепенные детали. Подобно этому особые требования предъявлялись в прошлом и к иконописцам. Им, по словам Флоренского, "предписывается особая жизнь, полумонашеское поведение и они подчинены особому надзору… Они должны соблюдать чистоту как душевную, так и телесную, пребывать в посте и молитве".17

В создании аборигенами их живописных произведений нередко наблюдается коллективность творчества. Так, в Центральной Австралии, в общинах Папунья и Йендуму, в рисовании картин на холсте часто принимает участие несколько человек, помогающих главному художнику. Эти люди могут даже не понимать значения сакральных изображений или не имеют права рисовать их.18 Возможно, что это последнее обстоятельство свойственно лишь нашему времени, но коллективное начало в создании произведений живописи, основанное на разделении труда, само по себе, вероятно, явление традиционное. Артельный способ работы и разделение труда были характерны и для творчества иконописцев. Основной производственной ячейкой была мастерская, в создании одного произведения нередко принимало участие несколько мастеров, один из которых — знаменщик — "знаменовал" рисунок, т. е. создавал композицию, другой писал "личное", третий "доличное", четвертый золотил фон и т. д.

Ни иконопись, ни искусство аборигенов не предстают застывшими, неизменными — они меняются в ходе времени и от места к месту, а нередко и отдельные мастера вносят нечто свое, обогащая образный язык, систему метафор, открывая новые стилистические возможности, вливая в традиционные формы новую жизнь.

Рисование как одна из ветвей священной традиции, восходящей к мифической эпохе великих предков (вангар, как называют эту эпоху в группе йолнгу на северо-востоке Арнемленда), тесно связано с древней общинно-родовой структурой. Будущий мастер обычно обучается у одного из старейших членов рода, продолжая художественные традиции своей родовой группы, отличающие ее от других групп.19 А наряду с художественным наследием, будущий мастер становится хранителем и религиозно-мифологического наследия своих предков.

Сакральная живопись аборигенов — повесть о деяниях предков, великих героев мифологии, о героическом прошлом. Это прошлое продолжает жить в настоящем, оно живет в каждом аборигене, который ощущает свою связь с ним. "Когда я смотрю на мои тьюкурпа (картины, воспроизводящие деяния героев Времени сновидений), я чувствую себя счастливым… Это мой дом. Он внутри меня, в моей душе", — так объясняет свои переживания художник-абориген из Кимберли.20 Произведение живописи для него не просто изображение существ и событий мифического прошлого, — это они, герои Времени сновидений, сами.