Вангелия

Все труднее было старой Магдалене выходить из дому. После того как от чахотки умерла невестка, вдова убитого старшего сына, Магдалена попросила ее родню забрать внуков: понимала, что ей с ними не справиться. Правда, жена Митко говорила, чтобы дети оставались – мол, они с сестрой будут за ними ухаживать, – но Магдалена этому не верила. Стоило ей поглядеть на эту Вангелию, на которой в одночасье, слова никому не сказав, благословения не попросив, женился ее младший сын, как ей и жить становилось неохота. Как мог Митко до такого додуматься – слепую в дом привести?! Разве они богачи какие, чтобы лишний рот кормить?

А Вангелии этой хоть бы что. Целыми днями бог знает чем занимается – то чистоту в доме да во дворе наводит, то вот… Стоя на крыльце дома, Магдалена едва удержалась от того, чтобы сплюнуть от досады: слепая невестка сажала цветы! Целый палисадник развела возле пристройки, которую сделал Митко, когда привез ее из Струмице. Магдалена и про пристройку ему говорила, что баловство это – жили раньше все в одной комнате, проживут и дальше, – так нет, не послушал. Уж не знает, чем и ублажить женушку молодую! Хотя какая она молодая? Чуть не на десять лет его старше!

Увидев, что мать вышла во двор, Митко подошел к ней. В руках у него был рубанок: он как раз тесал доски, обустраивая ту самую пристройку.

– Дурью мается твоя жена, сынок, – глядя на невестку, в сердцах бросила Магдалена. И добавила, обращаясь уже к Вангелии: – На что тебе цветочки? Ты их все равно не видишь.

– Другие видят, – спокойно ответила та.

Хоть рассердилась бы! Может, Магдалене легче стало бы.

– Ты зачем встала, мама? – спросил Митко. – Ложись.

– Скоро помру, скоро, – сказала она. – Недолго вам ждать!

– Ну что ты говоришь, Магдалена? – укоризненно произнесла Вангелия.

– Что есть, то и говорю. На кого сына оставляю? На слепую жену! Весь Петрич над тобой смеется, Митко.

– Мне до всего Петрича дела нет, – сердито сказал Митко.

Магдалена махнула рукой и ушла в дом. В дверях она столкнулась с Любкой – та несла на двор большой узел со старыми вещами.

– Надо ж было такую грязь развести! – вроде бы ни к кому не обращаясь, сказала она.

Что невестка, то и сестрица ее – чистоплюйки! Почему Магдалена всю жизнь в этом доме живет и никакой грязи не замечает?

Ничего не сказав Любке, она захлопнула за собой дверь.

– Тяжелая у твоей матери жизнь была, Митко, – сказала Ванга. – И здоровья совсем уже не осталось. Надо ее пожалеть.

– Да я жалею, – вздохнул тот. – Ладно, пойду. Сегодня все доделаю – будет у нас своя комната.

– У тебя золотые руки, Митко, – сказала Ванга.

– Я ж всю жизнь строителем хочу стать, – смутившись от ее похвалы, улыбнулся он. – Да все никак не получается. То работу не мог найти, теперь вот война…

– Тебя же в запас отпустили, – насторожилась Ванга.

– В любой день снова призовут.

– Не думай про это, – помолчав, сказала она.

– Я и не думаю.

Когда Митко ушел в пристройку, к Ванге подошла Любка.

– Не этого я ждала! – в сердцах сказала она.

– Ты про что? – спросила Ванга.

– Будто не понимаешь! Я думала, выйдешь замуж, начнется у тебя хорошая жизнь. А здесь вон что.

– Ничего здесь страшного нету, – пожала плечами Ванга. – Комнату нам Митко сделал. Обещает и дом построить.

– Дом – это еще бабка надвое сказала, – сердито возразила Любка. – А пока – горе и только! Свекровь твоя чисто ведьма. Еще и пеняет тебе, что ты слепая.

– Главное, что Митко не пеняет.

– Это да, – согласилась Любка. – Характер у него добрый. И к тебе он вроде бы хорошо относится. – И помолчав, спросила: – А любит он тебя, Ванга?

Это давно уже беспокоило Любку. Как-то не похожи были отношения Ванги и Митко, вроде бы добрые и ровные, на любовь, какая бывает у молодоженов и выражается во всем – во взглядах, мимолетных объятиях и поцелуях.

– Любит, – ответила Ванга. – Как может.

– А ты его? – не отставала Любка.

– Бог его ко мне привел, – помолчав, произнесла Ванга. – И я это знаю, и он знает. Это немало, сестричка. Очень немало!

И вот поди разберись, что это значит. Любка вздохнула. Что ж, Ванга есть Ванга: надо принимать ее такою, какая есть. Если даже не до конца ее понимаешь.

Любка отошла к куче, которую сложила из домашнего старья, и подожгла всю эту грязную ветошь. Ванга снова принялась сажать цветы под окнами пристройки, из которой доносились звуки молотка и рубанка.

Тем временем калитка отворилась и во двор вошла женщина. На вид ей было лет сорок, и во всем ее облике было что-то безнадежно тоскливое – мука какая-то была.

– Ты Вангелия? – спросила она, подходя к Ванге.

Та разогнулась, держа в руках рассаду георгин, и ответила:

– Здравствуй. Я Вангелия. С чем ты пришла?

– С горем, – сказала женщина. – Припадки у меня. На землю падаю, пена изо рта идет. Я слышала, ты у себя в Струмице девку молодую от такой болезни вылечила?

– Вылечила, – кивнула Ванга.

– И что, правда, обыкновенной травой? – недоверчиво переспросила посетительница.

– Каждому свое лекарство, – пожала плечами Ванга.

– А меня можешь вылечить? – с надеждой спросила та.

– Тебе трава не поможет, – сказала Ванга.

И вдруг женщина упала перед ней на колени.