Ваниль и карамель

— Всегда мечтал тут побывать, — обыденным голосом сказал Крег, когда я вошла. Оборачиваться не стал — трогал пальцем текущую воском свечу на стене. — Ира всегда восторженно отзывалась об этом месте.

— Святотатство, — саркастично ответила я. — Боги не простят.

— Ты грешишь вместе со мной, девочка-сольвейг. — Он обернулся, и на лице мелькнула безумная улыбка. — Но не переживай, боги примут мою жертву.

В руке его блеснул нож.

— Готова стать частью величия?

— Пожалуй, повременю.

— Ты же понимаешь, что все равно…

Я подняла руки и ударила. Крега отшвырнуло назад, впечатало в стену, он сшиб ту самую свечу, которую недавно ласкали пальцы, и еще с дюжину других. Нож отлетел в сторону и лязгнул, ударившись о шершавую поверхность ритуального камня атли.

Крег приказал мне прийти, но защищаться не запрещал. А, как известно, лучшая защита — нападение.

Сощурившись, я ударила снова. Понимала, что нельзя останавливаться — промедление будет стоит жизни. И я била, подстегиваемая яростью, вспоминая скромную улыбку Наташи и резкий, грубоватый голос Томы. Ночь, когда Ира уснула в слезах. Эрика, застывшего в вязкой ловушке. И свой собственный страх, который рождал больше всего злости.

Крег прикрыл руками голову и забился в угол.

Я бы, наверное, так и била бы до истощения, если бы не яд. И если бы не кен Альрика, которым Крег умело пользовался.

Ослабела я резко. По рукам пошла дрожь, пальцы скрючились, а кен из ладоней перестал литься. Жила вспыхнула болью, и меня согнуло пополам, а через несколько мгновений резкий удар по голове швырнул на пол, в центр комнаты.

В ушах шумело, и шаги Крега, которыми он мерил комнату, множились в голове эхом и мешали сосредоточиться.

— Мерзавка! — выдавил он со злостью и пнул меня ногой в живот. Жила натянулась, сжалась в комок, и я невольно застонала. — Хочешь по-плохому?

Меня никогда не били раньше. Удары сыпались, казалось, со всех сторон и не обходили вниманием ни одну часть моего тела. Два раза носок его туфли заехал мне в висок. Хотелось закрыться и отползти в сторону, прячась от череды ударов и пинков. Обида драла горло, глаза горели от подступивших слез. Слабость накатывала волнами, жила ныла от действия яда — он растекался по венам, впитывался в клетки, дурманил голову.

И зачем я только полезла драться? Поверила, глупая, что сила сольвейга настолько опасна, что и против кена Альрика поможет.

А потом удары прекратились — резко и неожиданно. По инерции, опасаясь новых, я отползла ближе к ритуальному камню и прислонилась к нему спиной.

Дышать было больно, перед глазами поплыли багровые круги. Руки ниже локтя онемели и не слушались. Только и хватило сил прошипеть:

— Хватит…

— Что? — саркастично поинтересовался Крег, прикладывая ладонь к уху. Выглядел он при этом феерично: окончательно испорченный свитер висел ошметками, плоть на правом предплечье выжгло до кости, и кость эта торчала белым оскалом из черной пасти обугленных мышц. Волосы на голове опалились и походили на паклю. Воняло горелым мясом. Только Крег словно не чувствовал боли. — Что, прости? Не расслышал.

— Хватит, — повторила я.

— Мне показалось, ты хотела драться.

— Тебе показалось.

Голова гудела. Я машинально коснулась пальцами виска и испачкалась теплым и липким. Кровь.

Кровь сольвейга прольется…

Болели ребра, оттого вздохи выходили рваными. Крег шагнул ко мне, и я смогла получше разглядеть его лицо. Резкие, топорные черты, прямой нос, острый взгляд. Даже ямочка на подбородке имелась, словно охотник специально подобрал себе «сосуд», внешне походивший на Эрика. У этого мужчины была своя жизнь, но, несмотря на то, что он никак не относился к миру хищных, жизнь эту у него отняли.

Крег больше злым не выглядел. Несмотря на увечья, двигался плавно и уверенно. Склонился ко мне и поднял на ноги. Стон сдержать не получилось. Кроме синяков, ушибов, разбитой головы, мучительно болела жила.

Крег уложил меня спиной на камень. Руки, которые уже почти не слушались, упали плетьми по обе стороны многовековой глыбы.

Все повторяется. Я и камень. Камень и я. Ему нужна моя кровь — кажется, он распробовал ее в прошлый раз.

— Вот так, девочка, — ласково сказал Крег и покачал головой. Убрал с моего лба прилипшую кровь. — Тебе все равно нужно было попробовать спастись, да?

Я и сейчас пробую, только ты об этом не знаешь.

На потолке тени от свечей путались в паутине.

Крег отошел на несколько мгновений, а когда вернулся, в его руках уже был нож.

Страшно. Черт, как же страшно! Всегда ли так страшно умирать? Я всю жизнь спрашивала себя, зачем выживать, если можно просто сдохнуть, а сейчас… боюсь. Боюсь не боли, а того мгновения, когда она перестанет иметь значение. Когда покой и сон станут важнее дыхания.

И чтобы отстрочить этот миг, я шевелю пересохшими губами. Тем более, что ответ действительно интересен.

— Альрик… Как?

Крег улыбается. Эта улыбка скорее мечтательная, чем сумасшедшая. Ему и самому хочется похвастать — глаза горят в предвкушении. И нож опускается вниз. Время не пришло, мои минуты тикают, стекая воском по рыхлой поверхности свечи.