Ваниль и шоколад

Пенелопе хотелось ответить: «Потому что ты всегда тут как тут. Ты себя переоцениваешь, а я из-за тебя чувствую себя ничтожеством». Но ей так и не хватило духу открыться и откровенно сказать в лицо подруге все, что накопилось у нее на душе.

* * *

Когда Пенелопа вернулась в Чезенатико на следующее лето, оказалось, что Бобби Соло сменил территорию. Теперь на красном плотике-поплавке дежурил другой спасатель – тоже красивый парень из местных. Пенелопа твердо решила держаться от него подальше. На пляж она ходила только с матерью, а остальное время проводила с учителем Бриганти. Он помогал ей с внеклассным чтением, рекомендовал интересные книги по истории, мифологии, литературе. Свободный от дел во время летних каникул, старый профессор чувствовал себя особенно одиноким и всегда радовался приходу Пенелопы, разговорам с ней.

– Вы еще не старый, – часто говорила Бриганти Пенелопа. – Бабушка Диомира гораздо старше вас. А почему вы не женились?

– Я, увы, весьма застенчив. Особенно с женщинами. Стоило мне повстречать девушку, которая мне нравилась, как я краснел до ушей, начинал волноваться, лепетал какую-то чушь, а потом и вовсе убегал, сгорая от стыда, – признался он. С этой девочкой старому учителю было легко разговаривать.

Пенелопа тоже откровенно рассказывала ему о своих сомнениях и страхах. Однажды она призналась ему, что больше всего на свете ей бы хотелось сочинять песни.

– Но я не умею подбирать мелодии, у меня нет ну никакого таланта, – пожаловалась она.

– Я думаю, тебе не стоит спешить. Не каждый пишущий стихи способен положить их на музыку. Вспомни о сочинителях великих мелодрам. Бессмертные мелодии Масканьи, Верди, Пуччини рождались благодаря сюжетам и диалогам прекрасных либреттистов, – объяснил профессор. – Возможно, тебе нужно встретить музыканта, которому бы понравились твои стихи.

– Но ведь раньше женщины не сочиняли оперные либретто? – полюбопытствовала Пенелопа.

– Боюсь, что нет. Но дело тут не в отсутствии таланта, просто раньше считалось, что это не женское дело.

Беседу на волнующую Пенелопу тему прервала мать. Ирена пришла за дочерью. Неожиданно бабушке стало плохо, и пришлось вызывать «Скорую».

Приехали медики, чтобы забрать Диомиру в больницу. Ирена поехала с ней, а Пенелопа осталась дома дожидаться новостей. Ее мать вернулась, когда уже стемнело. Она плакала.

– Твоей бабушке очень плохо. Врачи опасаются за ее жизнь, – проговорила она сквозь слезы.

Пенелопа любила бабушку. Каждый день она садилась на велосипед и ездила проведать ее в маленькую, но чистую местную больницу. Лицо бабушки было скрыто под кислородной маской, во рту был зонд для искусственного питания. Диомира была в полудреме или в забытьи. Пенелопа сидела у кровати и ласково гладила старую женщину по волосам в надежде, что ее любовь поможет бабушке выздороветь.

Но дни шли, а никаких улучшений не намечалось. Отец приехал из Милана на выходные. Пенелопа слышала, как родители шепотом совещаются за закрытой дверью своей спальни. Потом отец повысил голос:

– Ты же не хочешь, чтобы она умирала на больничной койке!

Мать ответила что-то так тихо, что Пенелопа не расслышала. Потом снова заговорил отец.

– Наймем ночную сиделку. Она так много для нас сделала, теперь наша очередь сделать что-нибудь для нее.

Бабушку перевезли домой. Еще неделю она провела без сознания. Пришел священник для последнего причастия. Пенелопа продолжала преданно молиться об исцелении. И однажды на рассвете по всему дому раздался хриплый голос бабушки. Пенелопа и Ирена со всех ног бросились в ее комнату. Ночная сиделка безуспешно старалась ее успокоить.

– Я хочу кофе! – шумела Диомира. – Чтобы был крепкий и сладкий, как я люблю.

– Я сейчас приготовлю, бабушка, – изумленно ответила внучка.

– Пепе, быстро позвони врачу, скажи, чтобы пришел осмотреть бабушку. Скажи, что ей стало лучше! – крикнула ей мать с верхней площадки лестницы.

Вдвоем с сиделкой Ирена сумела поднять Диомиру на ноги, вымыть ее и переодеть в свежую ночную рубашку. Все это время бабушка не переставала ворчать.

– Стоило мне прихворнуть, а вы и рады! Ты посмотри, во что превратились мои волосы! Над губой – вон, полюбуйся! – усы отросли! Колются, как проволока! А ногти? И никому дела нет! Хоть бы лаком покрыли!

Вернулась прежняя Диомира. Она с наслаждением выпила кофе, поглядывая вокруг с лукавой улыбкой.

– Чудо! Чудо! – не умолкая, твердила сиделка.

– Да какое там чудо! – раздраженно воскликнула бабушка. – Просто я решила отдохнуть от всех своих дел. Вон на дворе уже белый день, а я все еще в спальне. Я хочу спуститься в гостиную.

Она откинула одеяло и потребовала свой халат. Ноги не держали ее, но Ирене и сиделке не удавалось ее отговорить.

– Не этот. Хочу тот – голубой, атласный, – заупрямилась Диомира.

Никогда в жизни Пенелопа не чувствовала себя такой счастливой. Она помогала матери и сиделке поддерживать бабушку, пока та с трудом спускалась по ступенькам, на ходу отдавая распоряжения.

– Позвоните парикмахеру. На обед приготовьте густую уху. Включите вентилятор, здесь слишком душно.

Ирена на каждом шагу повторяла: