Ванильное мороженое

— Мне казалось, мы собирались получше узнать друг друга, — произнес он.

— А мне кажется, я достаточно хорошо узнаю тебя, если ты ответишь на мой вопрос, — возразила Мелани.

Она приподняла свой бокал с выражением такого невинного любопытства на лице, что Кларку действительно захотелось на него ответить. Конечно, он этого не сделает.

— Скажем так: я все еще живо помню этот последний раз.

Мелани усмехнулась, радуясь своей маленькой победе.

— Да, я тоже.

Ее признание повисло в воздухе, пахшем свечами, на то время, пока Кларк пытался понять, ждут ли от него реакции. Но он, как ему помнится, решил вести за обедом легкую беседу, а тему секса легкой не назовешь.

— Расскажи мне о роли, с которой у тебя возникли проблемы.

Мелани поедала мясо с тем же энтузиазмом, что и салат, но движение ее челюстей замедлилось после его просьбы. Наконец она заговорила, как ему показалось, не очень охотно, но по мере рассказа все больше воодушевляясь.

— Это костюмированный фильм. Действие происходит в восемнадцатом веке. Моя героиня, умная, очаровательная и очень испорченная, кружит головы философам и королям, вызывает разлитие желчи у дородных и скучных жен и попутно выполняет — за деньги и драгоценности, разумеется, — поручения высоких титулованных особ. Одним словом, она авантюристка, даже шпионка.

Кларк улыбнулся.

— Вылитая леди Винтер.

Глаза у Мелани вспыхнули.

— Ты тоже любил в детстве «Трех мушкетеров»?

Он пожал плечами, считая недостойным своих седин вспоминать, как тайком зачитывал до дыр запретную книгу. Достопочтенный Энтони Лестер считал творения Дюма вредным вздором, который забивает головы подрастающему поколению сомнительными фантазиями и отрывает от того, что действительно важно. Отчасти, конечно, он был прав, поскольку Кларк в течение целого года жил не в маленьком пыльном американском городке, а при дворе французского короля и не мог порой ответить на заданный учителем вопрос из-за того, что как раз в этот момент бросался со шпагой на помощь другу.

— Я до сих пор помню цвет и запах этой книги, которую мне подарила мама. У нее были шершавые и чуть желтоватые страницы. Но это первоначальное впечатление. Потом я уже ничего внешнего не замечала, погрузившись в хитросплетения придворных интриг, борьбу преданности и коварства. Может быть, благодаря миледи я и стала актрисой…

Кларк вопросительно посмотрел на нее, и Мелани пояснила:

— В ее характере есть какое-то отрицательное очарование. Мне хотелось почувствовать себя в ее шкуре, но становиться такой навсегда претило и моему воспитанию, и собственному нравственному чутью.

Мелани допила вино.

— Зато, став такой навсегда, ты не нуждалась бы в уроках эротики, — заметил Кларк, мечтающий перевести разговор на более актуальные сегодня темы.

Он всегда боялся даже элементарных экскурсов в свое прошлое, а этот разговор вызвал целый поток воспоминаний детства. И как он ни сопротивлялся, они захлестывали его…

Отец, в ярости выбрасывающий книгу и фонарик, после того как обнаружил, что сын читает под одеялом «вредный вздор». Позор, испытанный им, когда мистер Лестер при скоплении его одноклассников сломал подаренную на день рождения «почти настоящую» шпагу, о которой он мечтал больше всего в жизни… Не было счета этим горьким обидам, равно как и монотонным поучениям о том, каким должен быть сын уважаемого мэра, чего он должен хотеть и о чем не смеет даже думать.

Результатом такого воспитания было то, что Кларк сбежал из дому, поступил в морскую пехоту, затем, отслужив свой срок, — в университет. И даже когда он был новобранцем, никто не считал его незрелым безответственным юнцом. Он всегда был надежен и безупречен.

Но только не для своего отца. Если бы не звонки матери и не редкие визиты вместе с сестрой в отчий дом, Кларк совсем перестал бы общаться с родителями.

Он даже думать боялся, что сказал бы отец — уже пенсионер, но по-прежнему несгибаемый, — узнав, что сын мэра побывал под судом. Или об этой странной связи с женщиной, которая не хочет обручального кольца в обмен на свои сексуальные услуги. К счастью, Кларк уже давно принимал решения самостоятельно, не советуясь, даже мысленно, с отцом. И ни одно из этих решений не давалось ему так легко, как согласие прийти на помощь Мелани в ее фантастической затее.

Не одна она получала выгоду от этой сделки. Такой опыт вполне мог бы сдвинуть с мертвой точки и его работу, не говоря уж о том, что грех было отказываться от своего маленького кусочка счастья, который, пусть на короткое время, скрасит суровую действительность.

Мелани со стуком поставила бокал на стол.

— Прости. Кажется, я слишком много выпила.

Кларк быстро убрал бутылку со стола.

— В таком случае больше не нужно. Я требую от своих учеников ясности рассудка.

— Значит, ты решил помочь мне?

Опять эта наивность. Кларк не сдержал улыбки.

— А разве в этом были какие-то сомнения?

Мелани восприняла тонкий комплимент с легким румянцем.

— Но мне не хотелось бы, чтобы ты думал, будто я заинтересована в тебе только из-за роли или из-за денег, которые принесет мне этот контракт.

— Мне бы такое и в голову не пришло.