Vanitas

— Нет, — ударил жёсткий ответ. Люция окончательно поднялась, распрямила плечи, уставилась в глаза. — Ты не мой принц. А может, вовсе не принц? — злая усмешка тронула губы. — Ведь Император не хочет видеть тебя. Он не спрашивает о твоих успехах, Дааалеееон. Не хвалит, избегает месяцами. Он не признаёт твои достижения в «Танце мечей», а мои признал! — Люция ударила себя в грудь, и сапфировые чётки выпрыгнули из-за кожаного наруча. Они и есть доказательство. Они — подарок Магнуса Ванитаса за прекрасное первое выступление. — Поэтому ты бесишься. Не умеешь мириться с поражениями, и вечно кичишься тем, что принц. А что остаётся? Но мы-то оба знаем, — она придвинулась к его острому уху и понизила голос до доверительного шёпота: — это ничего не значит. Я всё равно лучше тебя. Не в силе, не в скорости, и упаси Великая Дея, не в магии. Но в Танце мечей. В «цели» твоего Двора. И за это я извиняться не буду.

Далеон не двигался, и, кажется, даже не дышал. А Люция развернулась и, стараясь держатся с достоинством, побрела к своей лошади.

Ноги подкашивались, зубы лязгали, всё тело бил озноб, словно её прокляли. Но защитные чётки от Магнуса ещё на запястье. Пока на нём.

Но кто знает, что случится через минуту, когда опальный принц выйдет из ступора и ринется мстить. Ему хватит ума сорвать амулет и наложить какие-нибудь поганые чары подчинения, чтобы с треском унизить Люц и втоптать в грязь всю её пафосную речь. Остаётся надеяться, что Далеон о них не вспомнит.

Люция протянула руку к лошадиной уздечке, обмотанной вокруг толстой нижней ветки, но не успела окончательно отмотать — кто-то схватил её за шкирку туники и грубо дёрнул назад, а второй рукой вцепился в живот и оторвал тело от земли.

Люция взвизгнула и засучила ногами. Горячие губы коснулись её щеки, обожгли дыханием ухо, и заставили притихнуть.

— Бесишь, — прошипел Далеон дрожащим от избытка чувств голосом. — Как же ты меня бесишь, дикарка! И как я ненавижу… всё это. Ты бы знала. Ты бы знала… — будто помешанный твердил он, пока волок, её Тырх знает, куда.

Люц вырывалась и чертыхалась, но разве ж этот зверь недоделанный выпустит? Он выше на голову, нечеловечески силён и, на удивление, твёрд в мускулатуре. А как когтями вцепился? Медвежья хватка! И не скажешь, что жрёт, что попало, ленится сутками и не просыхает от выпивки.

Терринские гены, чтоб их!

Журчание воды стало громче и чётче, и Люц поняла, куда он её тащит. И страх калёным свинцом поразил вены. Сковал. Парализовал.

— Пусти…

Перед взором предстала кромка быстрой прозрачной водицы, и память услужливо подкинула картинки из прошлого: сначала «расправу над ведьмой» одним зимним днём, затем из недалёкого отрочества…

Мальчишеская ладонь на затылке.

Фонтан с водой.

Пожар в лёгких.

— Пусти! — взвизгнула Люц, послав от ужаса к прадедам гордость, честь и достоинство. Она снова была там, в морозном утре, в знойном вечере, в ледяной реке и в теплом фонтане, без воздуха. Без воздуха.

Люция задыхалась, цепляясь скрюченными пальцами за руку принца, и готова была умолять, лишь бы отпустил. А он корчил рожи, сурово глядя только вперёд; глухой и слепой к её истерике. Хотя… скорее не корчил, а просто позволил обычно спрятанным за бесстрастной маской эмоциям проявиться: злость, негодование и… досада.

Нет. Быть не может.

— Отпусти же! — Люц извернулась ужом и куснула его в предплечье. Далеон выругался сквозь зубы.

— Не смей приказывать мне!

И отбросил её в воду.

Студёный ручей обжёг кожу. Облил лицо, голую шею, волосы, начисто промочил сапоги, штаны до бёдер и половину туники. В общем, не глубоко здесь, зря панику разводила, но расслабляться рано.

Люц сбросила с лица мокрые чёрные локоны, выдавила ироничную усмешку.

— Что, топить в этот раз не будешь?

Далеон мотнул головой, словно отмахивался от бреда, и посмотрел на неё сверху вниз, уже осознанно, со всей возможной неприязнью. Гневно поджал губы.

— Ты ничего не знаешь обо мне, человечка. Ни-че-го, — выплюнул и ушёл.

Люцие оставалось сидеть в «луже» и хлопать ресницами. И только когда его крепкая спина окончательно скрылась за деревьями, она позволила себе выдохнуть и расслабится.

Из позвоночника, будто невидимый штык вынули, на котором вся конструкция держалась: плечи ссутулились, руки повисли по швам, ноги отказывались шевелиться.

Ну и денёк выдался. Сумасшедшая тренировка, скандалы, истерики и непонятные слова принца. Их не хотелось анализировать. О нём вообще не хотелось думать. Но это было выше неё.

Люция всегда думает о Далеоне. Вот уже семь лет, с момента её появления в замке. Он не позволяет о себе забыть. Ни на миг. Он стал её дневным кошмаром; мысленной тенью, следующей по пятам. И, наверное, только во снах она может освободиться от его влияния. Однако и эта территория весьма спорная…

— Ты задела его за живое, — вдруг раздалось с берега.

Люц вскинула голову.