Ванька 10 (СИ)

Гожу, гожу. Что мне остается.

— Давай, Ваня, ходу прибавим.

Странное предложение, как будто этот самый ход от меня зависит. Лошадка-вятка ход определяет. Передвигает ногами на своё усмотрение.

— Давай. Я не против.

Федор Терентьевич сам себе кивнул, телегу покинул и к лошадке подошёл. Что-то в ухо ей начал нашептывать.

Что, он и по лошадиному умеет? Или, его лошадка русский язык понимает?

Так или иначе, но вятка к хозяину морду повернула и кивнула. Федор ей рукой по гриве провёл, опять что-то тихо сказал. Ещё раз лошадка головой мотнула и прямо с места ускорилась. Её хозяину чуть телегой не досталось, но всё же без урона он на неё запрыгнул.

— Похоже, гости у нас. Много.

Данная информация была доведена до меня уже на ходу.

Ну, для меня это дело обычное. Из одного котла кипятка я в другой перепрыгнул…

Примерно через версту из кустов навстречу нам выпрыгнул паренёк.

Костыга. Однако, когда мы подъехали, я понял, что ошибся. Скорее, уже подшалимок. Просто, последние военные, не самые сытые годы, недобро сказались на его физическом развитии. Не из самой младшей паренёк вятки-беседы.

Всё, в вятском я царстве-государстве. Главная тут река — Вятка. Аборигенная лошадка — вятка. Даже деление по критерию возраста тех, кто готовится в бойцовскую артель вступить, и оно идёт на вятки-беседы. Всё тут — вятское. Ну, и на Вятке — свои порядки.

— Что? — Федор Терентьевич был не многословен.

— Всего — двадцать. Из Первого Московского продовольственного полка. В селе — десять, а другие по деревням поехали. Хлеб выгребают.

Подшалимок тоже по древу не растекался. В нескольких словах атаману весь расклад дал. Сколько всего в зоне ответственности бойцовской артели чужих, что за воинская часть в гости пожаловала, как они по территории распределились и чем занимаются.

— Когда появились? — Федор Терентьевич нахмурился, вину он за собой чуял. Надо было ему, как только меня встретил, сразу в волость родную ехать, а не на свадьбе пировать.

— Сегодня.

Атаман тяжело вздохнул — точно, сразу надо было ехать…

— Балуют?

— Балуют. — кивнул подшалимок.

— Хлеб нашли? — осведомился о главном Федор Терентьевич.

— Тот, что на виду был. До спрятанного при мне не добрались.

— Оружие?

— Винтовки.

— Пулемёт?

— Нет.

У парнишки на все вопросы атамана были ответы.

— Пьют?

— Не отказываются.

— Это хорошо.

Напряжения в голосе Федора Терентьевича стало меньше.

— Пусть пьют, когда пьют — не до хлеба им…

Последнее Федор Терентьевич произнёс уже повернувшись ко мне.

— Двадцать — терпимо. Пусть напьются, тогда и спеленаем. Мужиков у меня совсем мало…

Подшалимка атаман на телегу не взял, а обратно в кусты отправил. Велено ему было в оба смотреть, бегом по короткой дороге бежать сообщать, это если ещё кто похожий на продовольственный полк будет в сторону села двигаться. Смена ему придёт, но уже ближе к ночи.

Парнишка, не парень, кивал. Парнем его называть будут, когда он в старшую вятку-беседу за заслуги попадет. Женихаться ему разрешат только во взрослой артели, а пока вся энергия ему для другого нужна — бузу надо осваивать.

— Поехали, Ваня, мужикам помогать. Без хлеба перемрём…

Так, опять у меня с новой властью конфликт намечается! Понимаю, что Москве хлеб нужен, но отбирать его у крестьян… мягко сказать — не правильно. Купить? Не нужны сельским мужикам раскрашенные бумажки, на которые хрен что купишь. На обмен бы им косы, серпы, мануфактуру какую дали, но нет мануфактуры сейчас у советского государства. Помогу мужикам, тем более убивать продотрядовцев Федор Терентьевич не собирается. Винтовки, говорит, отберём, на границу волости выведем и пусть идут куда угодно. Это, конечно, не вариант. Вернутся они… Злые.

Глава 22

Глава 22 Что с ними делать?

Десять продотрядовцев на село, двадцать — на всю волость. Вроде и не много.

Однако, они — не сами по себе. За ними — государство, держава…

Этим двадцати не особо сложно по носу щелкнуть. Можно и совсем их жизни лишить, но тогда село и волость в стальные жернова попадут. Замелют мельницы, пусть не быстро, но неотвратимо.

Оружие отобрать, до исподников раздеть и за границы волости пинками выдворить — вариант Федора Терентьевича. Мне он показался не самым оптимальным.

— Вернутся, только будет их больше и с пулеметами. Причем — злые.

Напрямую я Федору Терентьевичу не перечу, но в то же время и не соглашаюсь с ним.

— Что, тогда, Ваня, делать? Хлебушек весь до зернышка отдать и в ножки поклониться?

Понятно, так — опять же плохо. Это — если до зернышка.

— Большая часть-то припрятана? — задаю вопрос, а сам уже и ответ знаю. Подшалимок в разговоре с атаманом краешком этой информации коснулся.

— Понятное дело, не дурнее мы других… В соседних волостях прячут, а мы, что — рыжие? Маленько для вида оставили. Неурожай мол, больше нет…

— Может, возьмут, что в амбарах найдут и уберутся?

Сказал я это и на Федора Терентьевича смотрю.