Ванька 7

'4. Мирных жителей неприятельского края не обижай, их имущества сам не порти и не отымай, да и товарищей удерживай от этого. Жестокость с обывателями только увеличивает число наших недругов.

Помни, что солдат — Христов и Государев воин, а потому и должен поступать, как Христолюбивый воин'.

Не соблюдали наши солдаты эту заповедь в Прикарпатье. Могли и прихватить фураж и продовольствие местного населения. А что делать? Сам голоден и коня кормить надо. Особенно казаки этим грешили. Жаловалось население на них, ох жаловалось. Даже ко мне на перевязочный пункт приходили. У меня над лишившими их сена какая власть? Никакой. Оставалось им посочувствовать только.

«5. Когда окончилось сражение, раненного жалей и старайся по мере сил помочь ему, не разбирая свой ли он или неприятельский. Раненный уже не враг твой».

Наш солдат — жалостливый. Помогали. Последним перевязочным пакетом делились. Махорки отсыпали. Но, не все…

Некоторые раненых германцев добивали. Сегодня — он раненый, а завтра в строю место займет и стрелять в тебя будет. Докалывали штыками, достреливали.

«6. С пленными обращайся человеколюбиво, не издевайся над его верою, не притесняй его».

Тут — тоже по-разному. Кто как. Наших-то пленных зачастую противник не жалеет, голодом морит. Порассказывали уж сбежавшие из плена.

«7. Обобрание пленных, а ещё хуже того раненных и убитых — величайший стыд для честного солдата, польстившемуся на такое действие грозят тягчайшие наказания, как за разбой».

Согласен. Тут уж без всякого. Мародеров строго наказывать надо.

«8. Если приставлен будешь к пленным, охраняй их от приставания посторонних. При попытке пленного бежать задерживай его, зови на помощь, в крайности действуй оружием».

Тут тоже всё понятно.

«9. Палатки и дома, где находятся раненные и больные, обозначены всегда белым флагом с красным крестом — в эти места не стреляй и не ломись».

Мы-то не стреляем… Враг бы это положение соблюдал. Сам я находясь под белым флагом с красным крестом чуть не погиб. До сих пор последствия контузии чувствуются… В японскую войну лучше было. Не даром в наших газетах её иногда войной джентльменов называли.

«10. Не трогай людей, хотя бы и в неприятельской форме, у которых на рукаве белая повязка с красным крестом — они ухаживают за больными и раненными и лечат их».

Двумя руками я за это.

«11. Увидишь неприятеля с белым флагом — не стреляй в него, а направь к начальству — это переговорщик — лицо неприкосновенное».

На моей памяти это правило неукоснительно соблюдается. Что на нашей, что на чужой линии фронта. Не стреляют в парламентёров.

Что, всё?

Надо эти листки младшим врачам отдать. Пусть фельдшерам и санитарам раздадут. Лишним это не будет.

Глава 20 Инвалид на перроне

В Канске ваты оказалось… хоть одним местом ешь.

Откуда её тут столько?

Разбираться про это нам с бригадным интендантом было некогда.

— Всё берём? — кивнул на раскрытые ворота помещения, где она хранилась, капитан.

— Берём, — высказал своё мнение я. Решать-то всё равно ему.

Что тут думать-то. Может, больше так не повезёт.

Вроде и зима, а снега в городе не много. Извозчики на улицах — половина на санях, а половина — уже на дрожках. Вот тебе и Сибирь. В Москве, когда уезжали, снега было чуть не по пояс, а тут — хоть в ботиночках ходи.

Почему я об извозчиках? Они нам вату в наш эшелон и вывозили. Так быстрее получалось. Стоянка здесь у нас предполагалась не долгая — опять торопят с прибытием в Дайрен. Зафрахтованные пароходы там уже чуть ли не трубами дымят.

Рязанцев ходил довольный-предовольный. Приказ генерала он выполнил и о себе не забыл.

Нет, здесь речь не о должностной ренте. Не о том, что поиметь можно со своей должности помимо официальной заработной платы. Сейчас у нас столько ваты было, что может он в процессе движения поезда изготовить пробную партию стёганых солдатских курток и испытать их в деле.

— Кому сшить — имеется. У меня такие мастера в распоряжении…

Никифор Федорович сиял как начищенный самовар. Да, вся интендантская служба бригады сейчас именно в нашем эшелоне. Он у нас, вроде как штабной. Основная масса собственно солдат бригады едет в тех эшелонах, что за нами по магистрали движутся. Десять тысяч личного состава в один эшелон никаким образом не поместятся.

Рязанцев, оказывается, из Канска в Главное интендантское управление пакет со своей, ну — и моей, придумкой про стёганые куртки отправил. Там всё, что касается обмундирования, рассмотреть должны, а он сейчас апробацию и проведёт… Если всё хорошо получится, то лишние козыри у него на руках будут.

— Вы, Иван Иванович, конечно — не против будете?

Как малышу вопрос интендант мне задает. Если малютке так вопрос сформулировать, он обязательно положительно ответит. Если сказать, что против будете, ребенок и ответит, что — против. Ну, вложить в вопрос готовый ответ. Со взрослыми такое не прокатывает, но в сей момент я был действительно не против.

— Конечно, Никифор Федорович… Лишь бы российской армии польза была.

— Да, следующая станция на пути — Тайшет. Там обязательно очень вкусную рыбу таймень надо приобрести…