Ванька 7

Как война началась, они с конца списка сразу на второе место по частоте причин непригодности переехали. Валом просто повалили. Даже в некоторых местах расследование пришлось проводить. Отчего де, тут столько много грыж выявляться начало? Оказалось, часть грыж — липовые. За деньги диагноз куплен чтобы в армии не служить, кровь свою не проливать и головы на фронте не лишиться.

Грыжа — по латыни — hernia. В народе так и говорят — страдать херней…

Вот так-то…

Однако, есть вроде и здоровые новобранцы, но… ростом не вышли. Таким тоже дорога — домой.

Вообще, мужики тут не слишком высокие. Средний рост едва сто шестьдесят сантиметров.

Узкогрудые ещё частенько встречаются…

Кстати, тут очень интересно определяется, кто узкогрудый, а кто нет. По Уставу о воинской повинности 1874 года граница нормальности размера груди определялась в половину роста плюс пол вершка. Сейчас же, требование снизили — достаточно половины роста. Вырождается народ? Где богатыри Измаила, Бородина, Севастополя?

Тут же к нам на формирование народ как на подбор прибывал — рослые, крупные, хоть в гвардию сразу записывай, но всё равно я их всех осмотреть был должен. Сказано же — во Францию отправлять только абсолютно здоровых. Абсолютно. Ни как иначе.

Понятно, единолично с такой работой я справиться не мог, но у меня же ещё и младшие врачи есть. Фельдшерам такое дело доверить нельзя, мала их квалификация.

— О всех спорных или сомнительных случаях меня обязательно информировать, — отдал я распоряжение младшим врачам.

И, пошла у нас работа с утра до вечера…

— Иван Иванович, вот этого солдата посмотрите.

Мля… Пятый раз уже за час…

— Что тут у вас?

— Узловатое расширение вен на правой нижней конечности.

Точно! Проглядели в части, негодного во Францию к нам прислали.

— Бракуем…

Солдат чуть не плачет. Лицом покраснел, кулаки сжал.

— Ваше благородие…

Погон моих под халатом не видно, но понимает солдат, что я его судьбу сейчас решать буду.

— Возвращаем обратно в часть.

— Ваше благородие…

— Что тебе?

— Может, это… как-то…

— Никаких как-то.

Жалко, конечно, солдата. Видно, что во Францию ему хочется… Все из его роты поедут, а он — нет.

Сижу, дальше осмотр веду.

Так, это что за делегация? Похоже — ротный, а с ним и старший унтер какой-то.

— Иван Иванович…

— Да, слушаю Вас.

— Я про Петрова…

Какого такого Петрова? Я, что всех помнить должен?

— С венами, — уточняет офицер.

— А, что такое?

— Взводный вон говорит, что у него он стрелок самый лучший, георгиевский кавалер…

Тут они у меня все голые, кресты к груди не пришиты.

Кажется, понял я, про кого речь ведется.

— Что, совсем без него никак?

Нет желания у ротного хорошего солдата лишаться. Прекрасно понимаю я его.

— Совсем никак…

Взять грех на душу? Закрыть глаза на его варикоз? Да, ладно, не на пьянку-гулянку человек отправиться желает.

— Хорошо, ведите его вместе с бумагами.

Старшего унтера как ветром сдуло. Момент, и опять солдат напротив меня стоит.

Пришлось мне его листочек медицинского осмотра переписать.

— Ну, если что, скажем, что просмотрели… Годен. — я поставил подпись под липовым документом.

— Благодарю, Иван Иванович.

— Сочтёмся, — пошутил я.

Роты прибывали и прибывали. В медицинских осмотрах у меня прошли почти три недели. Наконец всё закончилось.

— Через два дня отправляемся, — обрадовал всех нас командир полка. — В Самаре к нам присоединится второй полк.

Глава 7 Илья Ильич

Интересно, жив ли старый антиквар Илья Ильич?

Вон уже сколько я в первопрестольной, а ни к кому из старых знакомцев не заглянул. Да, и есть тут их у меня… Пожалуй, только и он.

Люди здесь долго живут. Ну те, кто в первые дни после рождения не умер и через все детские болезни и хвори прорвался. Затем, кто в расцвете лет туберкулез или холеру какую-нибудь не подхватил, аппендицита избежал. Как тут говорят, от заворота кишок не скончался.

А что, адрес мне его известен. Голова моя, хоть и контуженная, не совсем ещё дырявая.

Два дня у меня до отправки из Москвы имеется, командир полка время для отдыха от трудов праведных предоставил. Пожалуй, съезжу до антиквара.

Цена, что извозчик мне назвал, была… не дружественная. Всё сейчас из-за войны и огромных государственных расходов дорожало. Народ зубами скрипел и матерился. Мне — проще. Я на всём готовом жил, ещё и жалование получал. Что на фронте, что здесь — тратить мне его было некуда. Плюс ещё с патентов капало. По совету Александра Владимировича, князя-предпринимателя, запатентовал я свой медицинский аппарат для сращивания костей и сейчас его даже за океаном производили, а мне отчисления и шли. Да и на Аптекарском острове опять же выпуск аппарата был налажен. Здесь, что в Санкт-Петербурге, что в Москве, я уже не раз людей со своим «изобретением» на конечностях видел. Пусть и украл я идею, но это же только всё на пользу…