Ванька 8

Меня… Тут ошибки быть не может. Полковник нижнего чина с отчеством именовать не будет.

- Иван Иванович…

Полковник начал нетерпеливо водить глазами по солдатским рядам.

Я стоял у телег с ранеными.

- Здесь! – я поднял руку.

- Выйти сюда! – полковник повысил голос.

- Доктора-то нашего за что?

- Эй, вы чего?

- Куда врача-то?

Несколько недовольных голосов раздалось в солдатской массе.

Ранее вызывали солдат, редко – унтер-офицеров, а тут – доктора.

- Его и в комитете не было!

- Он нашего брата лечил…

- Не выходи!

У меня даже в груди защемило. Во как…

- Воробьев Иван Иванович, старший врач полка… - дочитал до конца строчку в своей бумажке полковник.

Кто ближе к нему стоял, мог заметить недоумение, на миг промелькнувшее на его лице.

- Выйдите… - уже сменил тон и манеру обращения полковник.

- Э! А, раненых-то, кто лечить будет?

- Доктор, не ходи!

Это и подобное понеслось над головами ля-куртинцев.

Полковник заозирался по сторонам, на одного офицера из своего сопровождения посмотрел, на другого…

Понятно, не сам он этот список писал, что сейчас озвучивал.

Секунда, и полковник, сделав серьезное лицо, ещё раз произнёс мои имя, фамилию и отчество.

Глава 40

Глава 40 Суд

«Вторую категорию», куда я попал, везут в Бордо.

Зачем? Почему? Одному Богу известно…

Ну, там я ещё не был.

В товарном вагоне, где я сейчас, ля-куртинцев – как сельдей в бочке. Ещё и двенадцать французских солдат-конвойных.

Все мы тут в тесноте и обиде.

Как в других вагонах? Наверное, не лучше.

Многие из моих попутчиков болеют. Сказались почти полное отсутствие продуктов питания в лагере в последние дни, бессонные ночи во время артиллерийских обстрелов, недостаток воды… Да, без воды было особенно плохо – ни попить, ни соблюсти элементарную личную гигиену.

Из еды в дорогу нам ничего не дали. Хорошо, французы-конвойные делятся с нами сейчас своими пайками, но это такой мизер…

Лечить мне наших солдат нечем. Так и едем.

Вот и Бордо. Тут ситуация и прояснилась. Судить на собираются.

Вызывают нас на суд сразу по несколько человек. Сейчас я сижу и жду своей очереди, а разбираются со старшим унтер-офицером первой роты второго полка Логачевым. Логачев в бригаде – человек уважаемый, помимо четырех георгиевских крестов и четырех медалей, он имеет французский крест «Круа де герр» и черногорскую медаль с надписью «За храбрость». Её ему подарил сам король Черногории Николай во время смотра русских войск.

– Какой роты? – задал вопрос председатель суда.

– Первой роты… – с достоинством отвечает унтер. Первая рота – это всегда почётно.

– Сколько лет?

Это-то ему зачем?

– Сорок два… - Логачев, наверное, самый пожилой среди всех нас.

– Взводный?

– Нет.

– Отделенный?

– Нет.

– Кто же?

– Никто, - ответы Логачева были весьма кратки.

– Ты же старший унтер? – опять следует вопрос от председателя.

– Так точно, - по уставу отвечает спрашиваемый.

– Чем же командовал?

– Сам собой. – улыбается унтер.

– Почему не вывел из лагеря своих людей?

Тупой какой-то председатель… Сказано же ему, что никаких подчиненных у унтера не было…

– Не было у меня никаких людей. Я – сам по себе.

– В каком взводе числился?

– В третьем взводе.

– Почему взвод не вывел?

– Узды не было… - опять улыбается Логачев.

– Прошу без шуток!

Морда у председателя покраснела. Кулаком он даже по столу стукнул…

– Попробуй сам, без узды-то, выведи… - подмигнул Логачев председателю.

– А почему сам не вышел из ля-Куртина?

– Приказов читать не умею, а не ушел потому, что не хотел, – отвечает Логачев.

– Сознательно не вышел?

– Сам не хотел…

Судьи не больше минуты совещались после ответов Логачева.

- Разжаловать в рядовые и отправить в Африку. – таково было решение суда.

Мля! В Африку!

Я чуть с лавки не привстал.

Я с Логачевым в одной группе – во «второй категории». Не думаю, что приговоры нам будут блистать разнообразием…

- А, почему крестов не лишили? – Логачев поднялся со своего места в полный рост.

– Не имеем права, – председатель суда бросил злой взгляд уже не на унтера, а на рядового.

– Если кресты забрать прав не имеете, значит и разжаловать не можете, – рассудительно заключил Логачев.

– Военно-революционный полевой суд имеет право только разжаловать! – уже чуть не кричал председатель.

– Нет, коли разжаловали, так берите и кресты!

Сказав это, бывший старший унтер сорвал с груди колодку крестов и медалей и бросил ее на стол председателю. Потом сорвал с себя погоны с нашивками.

Логачева увели под конвоем. Следующей была моя очередь.

- Воробьев! – чуть ли не прорычал председатель суда.

Я встал со своего места и занял место Логачева.

- Старший… врач полка? – запнулся голосом председатель.

- Совершенно верно, – я сопроводил свой ответ утвердительным кивком.

- Почему остались в Ля-Куртине?

- Больных там некому было кроме меня лечить.

- Приказ генерала Занкевича был до Вас доведен?

- Доведен.

Председатель военно-революционного полевого суда задавал вопросы, а сам по всем отдаленным уголкам своей памяти копался. Старший врач полка – не офицер, военный чиновник… Может его военно-полевой революционный суд классного чина лишить? Есть это где в официальных бумагах? Как поступить в этой ситуации?