Ванька-ротный

Я передал командование ротой старшине Лоскутову и приказал ему выдвинуться вперёд на опушку леса, а ординарцу велел мне сделать перевязку. Пулевая рана во время первой перестрелки оказалась касательной, хотя в голенище валенка была входная дыра и показалась кровь. Ординарец сделал мне перевязку. Портянку пришлось заменить. Вскоре мы с ним по следам догнали свою роту.

Я получил приказ из батальона обойти деревню Бахово[119] и к утру занять исходное положение на северной опушке леса, с той стороны реки. Речка вытекает из болота в районе деревни Блиново.

Рота сползла на заднице с крутого бугра на лёд, и когда все съехали, мы повернули на юго-запад и пошли по замерзшему руслу реки. Виляла она и крутилась. Мы подвигались в заданном направлении, теряя на повороты и обходы много времени.

В зимний период ночью ориентироваться вообще трудно. Складки местности сглажены и укрыты толстым слоем снега. В сереющей ночной мгле трудно отыскать характерные ориентиры. Сколько мы прошли изгибов, где мы находимся в данный момент? Никому не известно!

Карты наши, старого выпуска и сличать их с местностью, скажу вам, дело мудреное. В жизненных отношениях между людьми я по молодости тогда разбирался плохо. Стоял всегда за правду, искал во всём истину. А вот карты и местность я знал и читал хорошо.

Раньше мне никогда не приходилось ходить по замерзшему руслу. Я не знал, что на поверхности льда, под толстым слоем снега, может появиться и скапливаться вода. Она может затопить сравнительно большое пространство. Она не сразу, когда идёшь, выступает в следах. Вот почему вся рота незаметно зашла на залитое водой пространство.

Снег был глубокий. Мы не сразу заметили воду в следах. Обнаружили мы её, когда она захлюпала в портянках и с валенок побежали ручьи.

— Обморожение ног у целой роты! — мелькнуло в голове.

И я, не раздумывая, повернул солдат обратно.

Мы быстро дошли до леса. Зашли в его глубину, так чтобы не видно было огня, и я велел развести небольшие костры.

— Выжимайте портянки, сушите их над огнём и вытирайте ими внутри свои валенки! И держите над огнём мокрые валенки подальше. Мокрые валенки быстро не высушишь. Сверху подсушишь, а внутри горячо и сыро.

Несколько человек, которые шли сзади, в воду по своей лени не попали. Ноги у них были сухие. Я послал в батальон двоих доложить о случившемся.

Остальные сидели у костров, сушили валенки и грели голые пятки. Ноги сунули поближе к огню и шевелили грязными пальцами. |Под ногами у каждого лежала куча сухого валежника.|

От мокрых портянок и валенок валил белый пар, застилая солдатские лица и разнося противный запах в лесу.

Некоторые, что были пошустрей, набивали снегом [котелки] и кипятили водицу. Пока рота пускала пары и гоняла чаи, комбат пустил вперёд другую стрелковую роту. Полк на ходу получил пополнение. В батальоне теперь было две стрелковые роты.

Наша, считай, получила передышку на целые сутки. На рассвете следующего дня мы должны были пойти на деревню.

— Без потерь её не взять, — подумал я, переворачивая валенок. — Если бы не вода, лежать бы нам сейчас под той деревней.

Утро наступило как-то сразу. Из роты, что ушла вместо нас вперёд, появились первые раненые. К вечеру за мной прислали связного, меня вызывали в батальон.

При встрече комбат, конечно, высказал своё неудовольствие и велел, как он выразился, непромокаемую вывести немедленно на исходное положение вперёд.

— Атаку четвертой роты немцы отбили! — добавил он.

О потерях, что они были большие, он ничего не сказал. Не хотел, чтобы я был в курсе дела.

— Ты со своими выходишь на опушку леса и занимаешь исходное положение! Телефонную связь тебе дадим!

Каждый умирает в одиночку!

Здесь, в непосредственной близи от деревни, костров не разведёшь. Хотя солдаты не всё как следует подсушили, но что сделаешь, приказ есть приказ, нужно ложиться в снег. На теле досохнет!

Впереди нас на снегу в открытом поле лежат раненые и убитые четвертой стрелковой роты, которую вместо нас послали на деревню. Одни будут ждать темноты, другие останутся здесь до весны.

Мои солдаты довольны, что на марше залезли в воду и промочили ноги до колен. Зато пока живой! Один день, да наш!

— Вот так бы каждый день! — услышал я разговор среди моих солдат.

— Пусть посылают! Мы хоть по горло в воду! А потом подальше в лес, шмутки сушить!

— А вон Лёнька и Егор остались сухие! Им море по колен!

— Чего по колен? Они, как доходяги, всегда сзади топают!

Ночь прошла без стрельбы. Часть раненых успела ползком выбраться к лесу. Утром, как обычно, заработали немецкие батареи. Немец взметал в небо снежные сугробы, облака снега и дыма летели вверх от замерзшей земли. Сюда, на опушку леса, снаряды не долетали. Они рвали остатки роты, которая лежала впереди. По разрыву снарядов и по звуку немецких пулемётов можно было представить, что творилось на передке. Немцы не выдерживали, когда русские подползали слишком близко. Они начинали нервничать, торопиться, и метаться по деревне.