Ванька-ротный

Работая ключом, они могли передавать по рации эти данные. Люки танков плотно задраены. Все, кто проходят мимо, смотрят на них и вполне уверены, что танки выведены из строя и их экипажи взяты в плен. А чтобы славяне не лазили во внутрь, люки наглухо закрыли.

Впереди шёл командир роты, за ним мимо танков прошли взвода, и вот, наконец, я тоже оказался около танков. Я позвал солдата, взял у него сапёрную лопату, залез на один из танков и пытался сапёрной лопатой открыть люк. Но сколько я не старался, сколько не пыхтел, у меня из этого ничего не получилось. Когда я ковырял лопатой крышку, мой взвод ушёл по дороге вперёд. А я у танка остался с солдатом |, у которого я взял этот саперный инструмент| Мне даже показалось, что там внутри кто-то есть.

Рота отошла по булыжной мостовой на приличное расстояние, и мне пришлось бросить своё занятие и |нам с солдатом| бегом догонять её.

Танки стояли на обочине дороги, около самой опушки леса, на перекрестке двух мощёных дорог. А рота, повернув направо, вышла на открытое пространство. Мы догнали свой взвод, и я перешел на шаг, чтобы перевести дух. Так некоторое время я шёл вместе со взводом, а сам думал о танках. Сказав старшине, что мне нужно поговорить с командиром роты, я побежал вперёд, обгоняя солдат. Командир роты увидел, что я бегу к нему, отошёл от колонны, остановился и нахмурил брови.

— Ты что лейтенант? — спросил он.

— В танках немцы сидят! Нужно вернуться! Я слышал внутри какую-то возню!

Старший лейтенант улыбнулся и ответил:

— Этого не может быть лейтенант! Ты просто ошибся! Здесь по дороге мы проходим не первые. Их давно успели проверить. А у нас нет времени возвращаться назад.

Старший лейтенант хотел ещё что-то сказать, но не успел |даже открыть рта| — над лесом мы услышали рёв самолётов.

Как только рота отошла от поворота на два, три километра, а это всего полчаса ходьбы, из-за верхушек деревьев на открытый участок дороги навалились немецкие бомбардировщики. Никакого «костыля» или «стрекозы» до этого над нами не было |этим местом не было видно|. Самолёты шли на бреющем полёте и точно вышли в створ дороги из-за макушек деревьев. Откуда они могли знать, что мы идём по дороге?

Самолёты уже на подлете начали обстрел из пулемётов, а потом посыпались бомбы. Солдаты бросились бежать в разные стороны.

Мы тоже залегли, отбежав от дороги. Проревев над дорогой и сбросив с десяток небольших по размеру бомб, самолёты сделали разворот и пошли нам навстречу |с двух сторон вдоль дороги, над открытым полем обстреливая нас из пулемётов и бросая бомбы|. Как только одно звено отбомбилось и ушло за кромку леса, над дорогой появилось другое |тут же появилась ещё одна партия из пяти|.

Не успел я повернуть голову к лесу, а оттуда уже сыпались новые бомбы. Низко летящие над дорогой бомбардировщики стреляли из пулемётов.

Неожиданный налёт и обстоятельства с танками смутили меня. Их базой, по-видимому, был городской аэродром в Калинине.[54]

Солдаты далеко разбежались по полю, их долго собирали и заводили в кусты. В роте были раненые и убитые. Куда отправлять раненых, на чём их везти?

Я смотрел на командира роты и думал, какое решение он примет теперь. Хорошо, что он с нами, что все эти заботы свалились не на меня. А командир роты сделал всё просто. Он оставил при раненых старшину и в помощь ему дал трёх солдат из первого взвода. Он поручил старшине сходить на переправу в Медное и связаться по телефону со штабом армии, запросить у них повозки для раненых и похоронить в братской могиле убитых солдат. Всё вышло так просто и естественно! Мне было бы трудно всё так быстро сообразить.

Мой взвод в составе роты по-прежнему шёл сзади последним. Я был избавлен от нужды смотреть за дорогой и от всяких других забот.

Я шёл в составе роты и за дорогой не следил. Роту вёл ст. лейтенант |зам. командир роты и я только получал указания, что и как делать|. Он сам выбирал направление, решал, где нужно сворачивать и по какой дороге идти. По его команде рота сворачивала в лес. Он объявлял привал. Я даже не присматривался к маршруту нашего движения.