Ванька-ротный

Когда во время обстрела обрывается связь, вдоль телефонной линии бежит линейный. Ночью они бегают, а днем ползают на животе. Потому что вдоль тропы немцы ведут постоянные |и методичные| обстрелы. Телефонистам кажется, что днем их немцы видят. Уж очень часто совпадают появление человека на тропе и обстрел. Вот и сейчас несколько снарядов брызнули снегом в разные стороны. Каждому кажется, что именно его подловили немцы |на бегу|. Некоторые даже в Бога начинают верить. Это, мол, им Бог перстом указал на меня. Возможно, что эта дыра была слеплена и когда-то служила перевалочным пунктом для линейных связистов. Каждый из связистов отвечал за свой определенный участок связи. А эта хибара спасала их от непогоды, снега и ветра. В этой берлоге они сидели и ждали обрыва. Она была расположена около тропы на полпути от передовой. От штаба полка передовая сейчас находилась километрах в двух. |Когда солдат повыбивало в ротах, батальонных выпихнули в траншею, а штаб полка занял соответственно их места. Всё как бы подвинулось вперед, хотя названия были старые.| С прибытием в полк нового командира |полка| эту ночлежку связистов переименовали в НП и посадили туда одного разведчика.

— Командир полка здесь бывал? — спросил я своего провожатого солдата.

— Нет, товарищ гвардии капитан, командира взвода разведки раза два сюда направляли.

— Так-так! Командир полка не видел ее своими глазами. А скажи, на передовую, в окопы ты его водил?

— Нет! Ни я, никто другой его не водил.

Немцы обстреливали проходящую мимо тропу довольно точно и часто. Залпы нескольких батарей чередовались и не утихали ни днем, ни ночью. Славяне привыкли к обстрелам и не обращали на них особого внимания. Где бегом, где трусцой они преодолевали двухкилометровую снежную равнину. Прямое попадание могло быть. Но где убережешься от него? |Оно может и в тылу тебя накрыть.| Снаряд и в окоп может залететь.

Я вспомнил сорок первый. Тогда немцы были сильны. Они не стреляли так нервно и остервенело. Почему, собственно, немцы сейчас ведут такой бешеный и беспорядочный обстрел? Нет никаких признаков, что мы предпримем атаку или перейдем в наступление. Где-то у них слабовато? Чего-то боятся нынче рыжие фрицы?

Посмотрел я еще раз на кибитку |на эту снежную нору|. Пол у нее находится на уровне земли. Никакого заглубления |ни на штык лопаты, ни на вершок ниже снежной корки|. Ударит рядом один-другой снаряд и осколки проткнут ее навылет через обе забитые соломой стенки. Но что интересно, ни одной царапины или дырки снаружи |на стенках| этой душегубки я не обнаружил. Командир полка по этой тропе ни разу не ходил. |За время пребывания в полку он ни разу не был на передовой в стрелковых ротах.| Прибыл на фронт и не знает, что делается на передовой. Какой дурак пойдет добровольно |на смерть| под огонь? Сидит под землей в блиндаже в четыре наката. Иногда звонит на НП — проверяет несение службы. Дежурный телефонист, не высовываясь наружу, докладывает ему, что противник находится на своих позициях и ведет по нашему расположению, переднему краю, методичные обстрелы.

Почему командир полка не вызвал саперов и не оборудовал полноценный НП? Не думаю, что от постоянного грохота |и обстрелов| он разума лишился |, боится нос высунуть из блиндажа|. Возможно, он занят важными делами и готовит нанести по немцам внезапный и сокрушительный удар, когда в стрелковых ротах полка останется практически по пятнадцать человек на километр фронта. Здесь, на полпути от передовой, он держит заслон из трех солдат |, чтобы незамеченными не просочились немцы|. Он боится, что немцы могут ночью |захватить| подойти к его блиндажу.

А меня он зачем послал сюда? Решил проверить, как я буду слушаться его? Не побоюсь ли я ночью сидеть в этой дыре из соломы и снега? Наверное, всю ночь буду выглядывать и дрожать от мысли, что может убить.

Нам, разведчикам, привыкшим ко всему, даже во сне не мешают разрывы. Я могу завалиться и храпеть до утра, ели почувствую, что снаряды ложатся в двадцати метрах отсюда. Я на опыте, на собственной шкуре уверен, что прямое случайное попадание исключено. Я наметанным глазом сразу вижу, когда наступает опасность, а когда можно завалиться спать. Новичку, тому, конечно, кажется, что кругом всё горит, грохочет и небо темнеет.