Ванна с шампанским

Боже, что случилось с братцем!

Он горестно скривился, прижал руку к сердцу и окаменел, как статуя прекрасного ангела, глубоко шокированного народными страданиями в годину чумы. Правда, когда недоразумение разъяснилось, он быстро отмер и попытался некультурно накостылять мне по шее. Сказал, что я его в гроб вгоню такими шутками.

– Ничего, у нас теперь есть кому решать вопросы с гробами, – съязвила я, но на всякий случай отодвинулась.

И тут произошло нечто неожиданное и удивительное.

Обиженно отвернувшись от меня со словами: «Глаза б мои на тебя не смотрели!» – Зяма загляделся на что-то другое.

И вновь окаменел!

Я проследила направление его взгляда и почувствовала холодок между лопатками.

– Дюха, ты тоже это видишь, или я один сошел с ума? – задумчиво поинтересовался Зяма, не отрывая глаз от мини-вэна, ожидавшего, пока «позеленеет» светофор.

Машинка была ничем не примечательной, обычным транспортом многодетной горожанки или селянина, гибридом легковушки и грузовичка. За рулем, высунув в открытое окошко локоть, сидел черноусый гражданин вполне банальной итальянской наружности.

А вот пассажир у него был весьма интересный и запоминающийся. Для нас с Зямой – так и вовсе незабываемый!

– Этого не может быть, – пробормотала я, завороженно созерцая рукодельное полосатое пончо из ИКЕА и соломенную шляпку «от» безымянного негра.

В промежутке видна была нижняя половина лица с характерными признаками, понятными любому гробовщику: интересной бледностью и отвисшей челюстью.

– Слабовата резинка у шляпы, надо было ему подбородок скотчем подвязать, – все так же задумчиво молвил Зяма.

– И ведь был у меня скотч, – призналась я, невольно залюбовавшись прекрасной осанкой кадавра-путешественника, с похвальной заботливостью пристегнутого ремнем безопасности. – Интересно, к сиденью его тоже гвоздями прибили?

Светофор засиял изумрудной звездой, минивэн плавно тронулся и неторопливо поехал дальше.

Зяма издал невнятный звук – как будто вареником подавился.

Наш-то кадавр путешествовал в подходящей компании!

Кресло за ним занимал востроносый юноша в бархатном камзоле с буфами, с прической «под горшок», с оловянными глазами и желтушным лицом. У него был вид хронического печеночника, убитого недугом уже давно (примерно в тринадцатом веке) и однозначно насмерть. В руках усопший хроник держал обшарпанную лютню. Ну, правильно! С песней весело катить по просторам!

А за вьюношей сидел Его Преосвященство Кардинал Какой-то – может, Ришелье, а может, и Мазарини. Наверное, все-таки Мазарини, потому что Ришелье – я вспомнила – носил красивые кружевные воротнички. У этого кардинала воротничка не было вовсе, вместо него на шее, желтой и морщинисто-складчатой, как оплывшая церковная свечка, сверкали граненые бусики.

Я еще успела подумать, как оригинально Его Преосвященство носит четки, и тут пурпурный шелк пошел складками, голова на желтой шее повернулась, и по моей вытянувшейся физиономии скользнул горящий взгляд блестящих и несомненно живых черных глаз.

Это было уже слишком.

– Дюха! Дюха, ты чего?! Дюха, не падай! – испугался Зяма.

Я пришла в себя от того, что он звонко шлепнул меня по щеке.

Я подставила ему вторую ланиту.

В голове моей загудело и прояснилось.

– Что это было?! – слабым голосом спросила я брата. – «Возвращение живых мертвецов – три»?! Я явственно видела, что кадавр кардинала повернул голову и посмотрел прямо на меня!

– И тем самым благословил мою сестрицу на легкий обморок! – буркнул Зяма, не ответив по существу.

– Ребят, вы тут чего?

Из раздвижных дверей на входе в метро выглянула Вика.

– Так, ничего, оплеушками балуемся, – ответил ей братец игривым голосом Карлсона, кокетничающего с фрекен Бок.

– Он улетел, но обещал вернуться! – пробормотала я «в тему» и вздрогнула. – Свят, свят, свят!

Еще одного возвращения блудного кадавра я, пожалуй, не переживу!

Уснуть той ночью я не могла очень долго.

Уже и девочки сопели в просторной двуспальной кровати на первом этаже, и Зяма похрапывал на антресолях, а я все ворочалась. В окне как сыр в масле каталась в желтом свете круглая луна, в душе раздражающе копошился червячок сомнения.

Я не выдержала и снова позвонила Трошкиной.

– Уж полночь близится, зачем ты мне звонишь? – почти пушкинским стихом откликнулась разбуженная подруга.

– У нас тут и вовсе почти два часа ночи, – напомнила я ей и тоже перешла на стихи: – Я звоню тебе с приветом, рассказать, что трупа нету!

– Ой! – пискнула подружка. – А что вы с ним сделали?!

– Покинули на произвол судьбы, – повинилась я. – Нарядили мексиканским хилером и посадили торговать лечебными травами на рынке Кампо ди Фьори.

– А что за травы? – голосок подружки окреп: видимо, только тут она окончательно проснулась.

Трошкина – большая любительница всяческих сермяжных обрядов и фольклорных заморочек. Она страшно любит наряды из натуральных тканей и продукты природного происхождения, а лечебные травы – это ее особая страсть.