Варенье наизнанку и максимум козы!

Минут десять прошло в тонко, по-комариному звеневшей тишине. Наконец мне показалось, что капли дождя начинают стучать по подоконнику… а потом я понял, что это Санька давит всхлипы. Давит-давит – и вдруг глухо забурлили в подушку или под одеяло настоящие рыдания.

Я вскочил как ужаленный!

Сестренка тотчас услыхала, как меня сорвало с постели к перегородке между нами.

– Аль, стой, не входи! – давясь и хлюпая, вскрикнула она. – Не входи! Оставь меня в покое!

Меня ледяным ветром обдавали ее слова. Я невольно замер и уставился в слепую ячейку перегородки на уровне глаз. «Оставь меня в покое, но не оставляй меня одну!» – вот что послышалось мне в мольбе моей сестренки.

– Ну и что мне делать? – вырвалось у меня.

– Просто ложись спать, Аль! – взяла себя в руки Санька. – Не бойся, у меня все в порядке. Просто стресс! Я же там как будто не собой была. А теперь – собой, понимаешь? Мне просто надо побыть одной, собраться.

Какая уж тут квантовая запутанность! Полный хаос! Честно признаюсь, я замерз и разозлился и на сестренку, и на себя за эту полную непонятку и свою неспособность как-то помочь ей, привести в чувство, обнять, как обычно бывало у нас, за голову и прижать к себе… Все бы сразу пришло в норму!

Я постоял еще немного в нерешительности и наконец напугался, знаете чего? Того, что мы с сестренкой будем становиться все взрослее и взрослее. И – неужели так будет?! – все больше будем отдаляться друг от друга. Ведь иначе и быть не может. У каждого будет своя семья, свои проблемы, которыми делиться – просто вываливать друг на друга целый мусоровоз всякой ерунды… Вот какие мудрые и муторные мысли о будущем мне тогда стали давить на мозг. И перед этой японской перегородкой я почувствовал дикое одиночество никому не нужного самураяронина. Вот таким себя и вообразил. Сейчас даже смешно, что такой образ родился в воображении и тучей опустился на сердце подростку. А тогда совсем не было смешно.

– Ну, я тогда пойду, – пробубнил я так, будто собирался теперь одеться и вообще навсегда уйти из дома в глухую ночь.

– Спокойной ночи, Аль! Ложись. Ты уже, наверно, замерз, – тихими словами разом остановила меня от роковых решений моя чуткая сестренка.

Ну, лег – что еще оставалось делать по-умному?

Лежу.

И вдруг муторно засыпаю… И в каких-то необычайных, пугающих обличьях начинает мне видеться моя сестренка… вот мы идем по нашей, главной улице Загривок – и Санька то в Артурчика превращается, то в Славку. И так получается, что я иду то между двух Артурчиков, то между двух Славок… и чувствую я себя, будто нахожусь между двух челюстей какой-то огромной хищной рыбины… и начинаю все сильнее бояться, что Санька вот-вот переплавится в меня и я куда-то денусь и больше ничего не смогу. Бывает, человек лежит в коме, в полной тьме, но все слышит и понимает… Вот чего-то такого я боялся в те мгновения.

И вздрагиваю, просыпаюсь, открываю глаза… а Санька молча надо мной стоит в клетчатой ковбойке. И глядит. Меня аж вместе с кроватью тряхнуло, одеяло ногами взметнул!

– Напугала!!! Ты чего?!

Невозмутимо-буддийское выражение на лице Саньки не изменилось.

– Аль, ты должен помочь, – тихо и абсолютно безоговорочно проговорила моя сестренка.

Я выдохнул:

– Фигня вопрос! Дай только штаны надену.

– Нет. Ты меня не понял, Аль, – сказала Санька, и в ее глазах появился живой, горячий, но слегка устрашающий блеск. – Надо Славе помочь. Надо, чтобы мы помогли Славе.

Я еще раз выдохнул:

– А на «после контрольной» это никак нельзя отложить?

Санька, поджав губы, помотала головой:

– У меня есть план. Его надо прямо сейчас обсудить.

– Погоди, ведь мы уже помогли Черному по самое не хочу, – включилась у меня почти долговременная память. – Ты уже помогла, как… как себе даже не представить! Эти жлобы наверняка будут обходить его теперь за километр.

Санька снова помотала головой. И на мою кровать так и не присела, отчего у меня закралось тревожное подозрение, что помогать Славке все-таки придется прямо сейчас, посреди ночи.

– Ты не понимаешь, Аль, – на удивление терпеливо сверлила моя сестренка. – Надо Славе помочь так, чтобы Натка в него влюбилась вот по самое-самое не хочу!

С каждым словом сестренка повышала голос – и у меня как-то диафрагму поджало… Все опять дико запуталось! Что это за идея бредовая такая?! И почему перед этим был рев в подушку?!

– А разве она еще не… – промямлил я. – Она же сама, типа, инициативу проявляет… Жлобы же не просто так заволновались.

– Ты не понимаешь, Аль, – заладила свое сестренка. – Надо, чтобы… В общем, короче, надо узнать, что она больше всего на свете любит.

– А в чем трудности? – решил я успокоить себя тем, чтобы не выходить из роли дурачка.

Девчонок все равно не понять, как ни тужься мозгами!

– Надо, чтобы ты завтра поговорил со жлобами, – опять же тоном мягкого, но необсуждаемого приказа сказала Санька.

Становилось интереснее.

– И по каким статьям предлагаешь переговоры? – спросил я…