Варенька

Не было такого дня, чтобы Варенька не вспомнила свою мамочку. Многое в их отношениях для девочки оставалось непонятным, но она не осуждала мать и с детской чистотой и непосредственностью продолжала любить ее. Чувство огорчения, связанное с тем, что мама не взяла дочку с собой, со временем притупилось. Варенька в душе полностью ее оправдывала. Если мама так поступила, значит, так и надо было сделать. Что-то мешало ей поступить иначе. И потому девочка часто жалела свою маму больше, чем себя. Не раз ей даже виделось во сне, что мать сидит в высоком тереме и, удерживаемая на месте длиннобородым злым колдуном, горько оплакивает свою разлуку с любимой дочуркой.

И вдруг:

— Мать родная отказалась!..

Девочка смотрела в книгу и ничего не видела.

Неожиданно из коридора донесся стук во входную дверь. Стучали тихо, но настойчиво.

— Кого еще леший принес? — удивилась Капитолина Николаевна и остановила поднявшуюся из-за стола Вареньку: — Ладно уж, учи, сама открою.

Она вышла за дверь и через минуту возвратилась в сопровождении немного подвыпившего розовощекого мужчины в длиннополом пальто с серым каракулевым воротником и в серой высокой папахе.

— А я увидел огонек в окне и подумал: «Дай-ка зайду, авось не выгонит начальство», — смеясь, заговорил он и обратился к Вареньке: — Ага, грызем? И правильно, ученье, брат, — свет, а неученье — тьма! Потемки! Давай знакомиться. Как тебя зовут?

— Варенькой.

— А что? Имя что надо. А меня — Сергей Аркадьевич Левкоев. Дядя Сережа, значит. Не плохо?

Он довольно захохотал, достал из кармана бутылку, поставил, не замечая того, на Варенькину тетрадь, лежавшую на столе, и торжественно объявил:

— Дамское!

Рядом с бутылкой красного вина он поместил бутылку с водкой.

— Мужское.

Самоуверенному Левкоеву показалось, что он сказал что-то очень остроумное и потому захохотал еще громче.

Потише ему вторила Капитолина Николаевна, поспешно освобождая волосы от натыканных в них жестянок и украдкой убрав с верхней полки этажерки портрет мужчины с блудливыми глазами.

— Сергей Аркадьевич, раздевайтесь, пожалуйста, вешалка в углу, — сказал она и ласково улыбнулась Вареньке: — Деточка, тебе пора спать.

— Правильно, бай-бай пора. Уроки нужно учить днем, — шумел Левкоев, вытаскивая из карманов свертки. — А стол нужен для более существенных дел. — И он решительным жестом отодвинул книги в сторону.

— Ах, как трудно воспитывать чужого ребенка, — жаловалась Капитолина Николаевна и, помогая Вареньке, чтобы та скорее разделась, говорила ей: — Да ты не стесняйся, глупышка. Дядя на нас не смотрит.

— Не смотрю, — подтвердил Левкоев. — Дома у меня трое таких.

— С родными, конечно, проще, — продолжала Капитолина Николаевна. — Но что поделаешь? Приходится мириться.

— Золотое сердце! — восхитился Левкоев.

— Чтоб не мешал свет, деточка, повернись лицом к стенке, — укладывая в постель Вареньку, посоветовала Капитолина Николаевна. — Вот так. Спокойной ночи, умница. — Она поцеловала девочку в голову.

— Бриллиант! Чистейшей воды бриллиант! — продолжал восторгаться Левкоев. Двигаясь округлым брюшком вперед, он ринулся к Амелиной. — Разрешите к ручке приложиться.

— Ну что вы, Сергей Аркадьевич, — кокетничая, потупилась она. — Руководитель такой солидной… фирмы.

— Насчет фирмы ты не сомневайся. — Многозначительно подмигнув, он бесцеремонно обнял ее. — До тех пор, пока находятся такие, которые верят, что наша артель только и делает, что щетки стрижет, мы не пропадем. Ты меня держись.

— Я и так стараюсь.

— И правильно делаешь. Я ведь знаю, ты баба не дура. Пардон-с, но об этом цыц. Стакашки найдутся?

— Но вы меня не отпускаете.

— Разве? — удивился Левкоев. — Хотя стакашки потом. — Он сильнее стиснул Амелину в объятиях и чмокнул ее в щеку.

— Нехороший, — укоризненно заворковала женщина. — Брр, какой нетерпеливый.

— Прений открывать не будем, — усаживая ее на диван, заметил он.

— Но так нельзя, — возмутилась она и мягче добавила: — Пусть хоть ребенок уснет…

С этого вечера Левкоев стал частым гостем в квартире.

X

Одного взгляда на обстановку комнаты было достаточно, чтобы Нина Алексеевна поняла, в каких условиях находилась Варенька дома.

— Все делаю, чтобы создать настоящий уют, — подчеркивая слово «настоящий», заявила Капитолина Николаевна.

Но золоченый мопс, испуганный олень на коврике и голубые гардины с крупными аппликациями сказали опытной учительнице совсем другое.

Крикливое убранство здесь прикрывало душевную нищету.

— Хорошо бы выделить Вареньке место, — начала она, но Амелина возмущенно перебила:

— Зачем? В ее распоряжении вся комната! Пожалуйста, где нравится, там пусть и занимается. Мне она никак помешать не может.

— Но помешать можете вы, — напомнила учительница.

— Я? — Глаза Капитолины Николаевны округлились, и, выдержав небольшую паузу, она сухо закончила: — Этого не может случиться.

«К сожалению, это уже есть, — мысленно возразила ей Кедрова и решила: — Надо что-то придумать для Вареньки».

— А деньги на завтрак я даю, — прощаясь, не забыла сообщить Амелина.

— Я это заметила, — подтвердила учительница. — Мы с вами точно угадали, девочка в буфете ест весьма охотно.