Варежки для клавиш

– Скажи мне, почему тебя все зовут Танюша? – ловко поменял мужчина тему, упреждая стихийную череду разоблачений, какую мог бы себе позволить уже сейчас, если бы это было уместно. Морошкина, принявшись поправлять вставные плечики белоснежной мохеровой кофты, усмехнулась этому трюку, не оголяя своего внимания. «Просят – скажи», – исполнила она волю старшего. В ТЮЗе, где Таня провела пол века, даже фотографии артистов в фойе театра были подписаны: «Маришка, Серёженька, Василёк…».

– Машеньки и Медвежата, одним словом, – ответила она, что-то быстро обводя в своей тетради. Образы перечисленных коллег вернули женщину в доброе время. Заглушая быстрые росчерки стержня по бумаге, психолог переправил вожжи:

– Хорошо! Спасибо, Таня! Едем дальше. Николь, как ты поработала над желанием?

Романова пришла сегодня с распущенными волосами. Они укрывали её, как плед, под которым хочется спрятаться в мокрую погоду, что за окном.

– Я долго думала, маг, и поняла, что моё главное желание – забрать своего мужчину!

– Забрать из магазина, больницы, тюрьмы? – эта тема показалась психологу легче и даже забавнее: «Надеюсь, получится выравнять общую угрюмость при помощи простых выводов».

– Забрать у той, что у меня его своровала.

– Это шутка?

– Нет. Алекс должен был быть мой. С семнадцати лет он любит только меня, а я – только его. Мы сто раз расставались и сто раз снова сходились. Я хочу, чтобы он пришёл ко мне навсегда.

Надрывные признания Николь маг слушал с постным выражением. Женщины – кто с участием, кто из вежливости. Таких душещипаний в копилке каждой было предостаточно. Дав выпалить важное, психолог включил тон математика, разъясняющего детям задачку о двух сообщающихся сосудах. «Хотя… Что-то в этом есть. Нужно будет потом подумать, насколько то, что вливается, эмоционально равно тому, что выходит из нас?», – пробила его мысль, застолбить которую он помог себе краткой схемой в тетради. Художество не мешало мужчине говорить:

– Я правильно понимаю, что Алекс – это коротко от Александра? Отлично! – от поднял на Романову взгляд и ухмыльнулся: – Тогда ещё раз: я правильно понимаю, что мужика, которого ты любишь, насильно повели под венец, как быка на бойню. Он тому сопротивлялся, кричал, грозился покончить с собой, но злые колдуны пригрозили ему смертью близких, если он не женится на страшной, жестокой ведьме старше его вдвое?

Николь такая ирония развеселила:

– Нет, конечно. Баба, конечно же, страшная и жестокая, но не старше его. Она его женила по залёту.

– А-а-а, это всё меняет, – мужчина встал и отвернулся к окну, рисуя два сосуда с трубками теперь уже на нём, тёплом изнутри и плачущим от холода снаружи: – Твой чел – безусловно жертва. Ему приказали сдать сперму для осеменения какой-то бабцы. Он сделал это исключительно из страха, жалости или понимания. Конечно! Он не спал с ней. С ней вообще никто до этого не спал, – на запотевшем окне появились загогулины от пальца. Размышлять мужчине проще, если его мысли сопровождают неконкретные действия. «Правду говорить всегда трудно и больно. Но этих женщин предупредили о том, что сеансы не всегда будут мёдом. Дёготь в их составе – нужный минимум для лечения, как горечь в антибиотиках». Поэтому маг продолжил рубить лес: – Возможно, ему заплатили за его генофонд? И он, совершенно не ожидая последствий, мечтал потратить эти деньги на тебя любимую. Он бежал к тебе со всех ног! Наверное, даже уже заготовил речь, чтоб попросить твою руку, заодно и сердце. Но тут страшный удар настиг его: всё те же злые и коварные люди пригрозили ему обрезанием под корень, если он официально не станет отцом ребёнка. Ему так и сказали: «Ты просто поучаствуй в этой свадебной постановке. А потом, когда ребёнок родится, вы разведётесь и ты побежишь к своей Русалке, чтобы жить с ней долго и счастливо». Всё было именно так?

Мужчина не оборачивался. Николь стало себя жаль:

– Нет. Он женился, так как он порядочный человек.

– Да ты что?! – мужчина отставил окно с начертательной проекцией своих дум и быстро подошёл к Николь: – Настолько порядочный, что все те двадцать, или сколько, лет, что он живёт с законной, он бегает к тебе? – взгляд в упор протыкал насквозь. Романова стала ещё меньше ростом: – Сто раз, ты сказала? Сто раз убегал к тебе, единственной любимой, а потом, все те же сто раз, опять возвращался к страшной и коварной обманщице-жене? Ты такого любишь? Любишь? А время идёт! Твоё время! Которое ты тратишь на того, кто тобою затыкает и обслуживает свою похоть. Уж прости ты мне, дорогая, эту прямоту. Но у меня, как у чукчи, что вижу – то пою.

– Зачем вы так? – от волнения Романова стала теребить волосы, пробуя собрать их в косу. Подобные страсти и причитания психолог в своей жизни слышал тысячами. Но всё же, стоило попридержать коней. Маг опустил женщину взглядом и стал мерить комнату от зеркала к окну, приставляя пятки к носкам и балансируя руками, как на канате. Эта глупая функция должна была отвлечь всех подопечных от его грубой прямоты.