Варфоломеевские ночи (СИ)

- Пока пролетариат организуется, немцы займут Питер и Москву, - не унимался Ленин. - Я это чувствую, я это вижу! Надо спасать революцию и ее руководство. Срочно дайте команду готовиться к переезду в новую столицу. Где Бонч-Брунч, то есть Бонч-Бруевич, такую его мать? Сколько можно заниматься этой волокитой? Я его посылал в Москву сделать ремонт помещений, надо вытравить буржуазных клопов и завести новых, пролетарских. Ну что стоите, товарищ Бухаркин, как вкопанный столб? Идите, идите, делайте то, что вам говорят. И добросовестно, учитесь у меня. Разыщите этого еврея Бонча-Брунча, такую его мать. Бонч-Бруевич должен быть у меня с планом переезда, и эту операцию с переездом нельзя затягивать ни на один день. Это архи важно, товарищ Буханкин! она должна быть проведена в условиях максимальной секретности.

- Так он еще не успел до Москвы доехать, этот еврей ваш Бонч-Бруевич. Он сможет вернуться только через неделю, а то и через месяц. А потом, вовсе не Буханкин, Владимир Ильич.

- Идите, идите, Буханкин, то есть Бухаркин. Ко мне должна прийти товарищ Инесса с важными бумагами, да не уходите, пока я не закончил говорить. Так вот, мы ее пошлем во Францию поднимать народ, снабдив деньгами. Где Ганецкий, подать сюда Ганецкого, черт возьми! Это архи важно! Пять миллионов золотых рублей на французскую революцию. Нет, десять, товарищ Ганецкий. Ганецкого ко мне!

Бухарин попытался ретироваться, его мало интересовал Ганецкий и Инесса, он думал, сколько тысяч квадратных километров отойдет к Германии в результате сепаратного мира, к которому так стремился Ленин, он был убежден, что Германию можно повергнуть путем разложения изнутри, так как это сделали немцы, разложив царскую армию при помощи большевиков. Он уже схватился за дверную ручку, но Ильич остановил его.

- Стойте, Бухаркин. Вы единственный русский в моей команде и мне бы хотелось убедиться, что вам можно поручить более сложную работу, чем, скажем, дрова колоть и раствор таскать ...в авоське, товарищ Буханкин. И поэтому не стойте и не двигайтесь. Кроме того у вас есть еще соображения относительно заключения сепаратного мира с Германией, нашей благодетельницей. Вы кажись, против, почему? позвольте вас спросить. На какую разведку вы работаете, товарищ Бухаркин?

- Это позорный, унизительный для России мир, Владимир Ильич. Это мое мнение. Этими мыслями я поделюсь с другими коммунистами, членами ЦК, которые поддержат меня.

- Я знаю: вы образовали левое крыло в ЦК, но я его согну, сломаю, я над этим думаю, товарищ Буханкин. Русская революция либо будет спасена международной революцией, либо погибнет под ударами международного капитализма. Это ваше крыло так утверждает.

Ленин обиделся, а затем возмутился и приказал созвать седьмой Съезд.

Съезд был созван в спешном порядке. Ленин тараторил на этом съезде до тех пор, пока делегаты не сдались на милость своего любимого вождя. Тут же встал вопрос о переезде в Москву. В условиях кризиса, который переживает русская революция в данный момент, положение Петрограда как столицы резко изменилось. К тому же он опустел. Кроме коммунистов-гопников никого не было, улицы пустовали.

- Переезд правительства во главе с товарищем Лениным в Москву - дело временное, - заявил член ЦК Зиновьев- Апфельбаум, - ибо берлинский пролетариат поможет нам перенести ее обратно в красный Петроград. К этому времени красный Петроград будет носить имя Ленина. Это уже будет Ленинград. Но мы, конечно, не можем сказать, когда это будет. Может быть и обратное, что нам придется перенести столицу и на Волгу или за Урал, - это будет диктоваться положением международной революции. Тогда Урал будет переименован в Лениноурал. А пока я за переезд в Москву. Черт с ним, с этим сепаратом, что заключили в Брест-Литовске.

- Сепаратором, - кто-то крикнул из зала.

- Сепаратор уже заключили, чаво вонять? - произнес один делегат под всеобщий хохот.

Едва Ленин занял свое кресло в Смольном, как Фотиева доложила об очередном посетителе.

- Устал, не могу. Эти дураки...

Ильич ушел к себе.

Только Фотиева открыла дверь, чтобы выйти из кабинета Ильича, как ее стал вталкивать снова в кабинет Бонч- Бруевич, которому было поручено организовать переезд всего правительства из Петрограда в Москву.

- Да убери ты свое пузо, чего напираешь? Ильич все равно тебя не примет.

- Примет, примет, куда он денется, - загремел Бонч-Бруевич, плюхаясь в кресло и ожидая реакции вождя. Он же приказал меня разыскать. Я доехал до Балагое, там ЧК меня уже ждало. Пришлось возвращаться в Петроград снова. До Москвы я так и не добрался.

Но тут Ленин выглянул как воробушек, обычно он никогда не терялся. Он сощурил левый глаз и впился этим сощуренным глазом в потное лицо БончБруевича. Тот не выдержал и стал трясти бородой, шарить по карманам в поисках платка. Вождь впился еще сильнее, а потом поднял руку ладонью вперед, приказывая превратиться в деревянный столб. Бонч Бруевич тут же расплакался и сложил ладошки ниже бороды.

- Дело, Владимир Ильич, - выпалил он неожиданно. - Я вернулся с полпути.

Зачем, твою мать?