Варфоломеевские ночи (СИ)

- Неделю тому назад.

- Любишь жену?

- Конечно.

- А если мы пустим ее в расход? Ская, возьми ее. Можешь трахнуть, а потом пристрели.

Люда обхватила руками мужа ниже пояса.

- Только вместе.

- Вместе не получится, - сказал Вацетис. - Он получит пулю последним. Сначала перестреляем всех, а потом его.

- Дима, соглашайся. Ты нас спасешь всех, - сказала супруга.

- Уговорила.

- Пять минут на сборы.

Дима быстро собрался, расцеловал супругу, тещу и тестя, стал у стола перед Вацетисом.

- Я готов.

Вацетил моргнул Ская, а сам с Андрианисом и будущим командиром Красной армии ушли на сборный пункт.

Ская схватил Люду за волосы, приставил дуло к виску и сказал:

- Будешь брыкаться, отправишься за своим дедом.

Он сорвал с нее одежду и развязал ремень на брюках. Все происходило на глазах отца и матери. Отец больно кусал губы, а у матери только ручьем лились слезы. Когда дело было кончено, Люда стала надевать кофту на плечи, отвернувшись от насильника. Ская перезарядил пистолет, представил к затылку и нажал на курок. Люда легла лицом вниз, слегка вывернув голову. Струйка крови вытекла из-рта на пол, образовав небольшое красное пятно на ковре.

- Разрешаю всем помолиться, - сказал Ская, прикуривая сигарету.

- Помилуй нас, Боже!- запели приговоренные слажено и красиво, словно все служили в церковном хоре.

Ская послушал, расхохотался и стал палить. Все погибли моментально, не испытывая мучений и только Василек получил пулю ниже пояса, в бедро. Конюх Петя взял его к себе в лачугу, выходил и сделал его гопником. Василек вырос, вступил в комсомол, а потом в партию и стал красным комиссаром. Это было уже тогда, когда боженька отдал дьяволу душу, пролежав в Мавзолее почти десять лет. Встретил ли он зятя Королева, красного командира, женатого в четвертый раз, или их судьбы разминулись, автору установить не удалось. Сам Василий Васильевич Цветков в чине полковника, находясь в Вашингтоне по делам службы, изменил социалистической родине и остался в Америке.

28

Мало кто знает, что эта кепка, из-под козырька которой светился недобрый подозрительный взгляд, покорила великую страну при помощи пролетарских гопников, евреев из западных стран, уголовников, выпущенных из тюрем, всяких сомнительных босяков, и прочего пролетариата, включая наемников из Китая. Среди иностранных отбросов следует отметить наиболее жестокого венгерского головореза жида Бела Кун. В советский период Бела Кун был венгерским национальным героем, внесшим большой вклад в дело русской революции. Нам внушали, что Октябрьский переворот и последующая резня носила интернациональный характер. Но мы отвлеклись.

Повезло кепке, как "бабе Параске", выигравшей миллион в лотерею. А вот великой, богомольной России не повезло, она скатывалась в глубокую яму на глазах у всего мира, и этот мир отворачивал глаза, а может быть, даже и радовался закату постоянного соперника в мировых делах.

Западные государства тоже воевали между собой, их граждане гибли в боях, мерзли в окопах, на их территориях маршировали чужеземные солдаты, в том числе и русские. Но они не подвергались истреблению по воле собственных вождей, их не томили в концлагерях, им не стреляли в затылок и потому они быстро стали возрождаться, восстанавливать экономику и сельское хозяйство.

И только Россия на многие десятилетия попала за колючую проволоку, только в России установилось духовное рабство, а крепостное право - в сельской местности, от которого невозможно избавиться в одночасье.

***

К концу 1917 года Ленин заметил, что общее количество латышских стрелков достигло 39 тысяч, и это уже отдельная Латышская стрелковая дивизия. Абсолютное большинство ее бойцов были в прошлом рабочими или батраками, не имели за душой ни гроша, но мечтали о "светлом будущем". А он, Ленин, на этом светлом будущем просто помешался. Упускать этого было никак нельзя. Успех будет полный.

"Что касается латышских стрелков, то именно они развратили (российскую) армию и теперь ведут ее за собой", - докладывал осенью 1917 года начштаба Северного фронта генерал Лукирский другому генералу - Духонину.

В дни Октябрьского переворота латышские полки не допустили отправки верных правительству войск с Северного фронта в Петроград. Латышские полки первыми и почти поголовно перешли на сторону большевиков.

Несколько дней спустя после переворота, один из латышских полков, бойцы которого отличались "образцовой жестокостью и дисциплиной, да пролетарской сознательностью", был вызван в Петроград для усиления революционного гарнизона. Несколько позже их использовали для разгона Учредительного собрания в начале января 1918 года, положившего начало большевистской диктатуре в стране.