Варфоломеевские ночи (СИ)

Все бушующие пролетарии, в том числе и гопники, быстро перемололи награбленное добро и обалдевшие от неожиданно нагрянувший беды, обратили свои пролетарские взоры к новым властям. В этих взорах светился страшный вопрос и требование: почему нет хлеба? почему? кормите революционеров. Тут советской власти впервые пришлось начать трудную проблему - проблему руководства пролетарскими массами.

И эту миссию мог возглавить только Ленин - надежда всех униженных и оскорбленных. И Ленин не растерялся. Он тут же обвинил имущих, уже мертвых, в том, что они саботировали - убрали хлеб так, чтоб он не достался пролетариату, но пролетариат все равно выживет, а пока каждому гопнику по грамм ржаного черствого, иногда покрытого плесенью, хлеба, щепотку соли и по две мерзлые картофелины. И больше ничего. Появились трудности точнее перебои даже с водой. Но гопники (обитатели городского общежития пролетариата) этим не довольствовались, они искали, где бы кого ограбить.

Жителей Петрограда оставалось крайне мало, в основном по окраинам, центр был вырезан полностью, отовариться особенно было нечем, даже мерзлой картошкой, поэтому все страдали, кроме слуг народа, объедавшихся деликатесами в Смольном. Но пролетариат, привычный к трудностям, мужественно переносил лишения, в том числе и голод в надежде, что вождь решит и эту проблему.

Освободившееся жилье советская власть распределяла между революционерами, в первую очередь между руководящим составом, а остатки между гопниками.

Наиболее благоустроенные квартиры занимали слуги народа. Бывшая каста высокопоставленных чиновников столицы вынуждена была отправиться на небеса досрочно, а та, что осталась в живых, эти жалкие остатки, вынуждена была потесниться, переселиться всей семьей в одну комнату, где раньше ютилась прислуга, а прислуга наоборот занимала лучшие комнаты с первоклассной мебелью, посудой и столовым серебром. И то было великое благо советской власти, оно было частичным, выборочным, так сказать экспериментальным, для показухи. Буржуев эксплуататоров, кому посчастливилось остаться в живых, обычно арестовывали красные комиссары и расстреливали в подвалах без суда и следствия. Как это они посмели остаться в живых? Ленин поручил Дзержинскому разобраться с этим вопросом, а демократ Феликс Эдмундович, польский еврей, волею рока превратившийся в палача русского народа, изобрел много способов умерщвления непокорных, но лучшим из них оказался выстрел в затылок. Как мясник всаживает нож в сердце покорного животного, так и Дзержинский приставлял ствол к затылку жертвы и нажимал на курок. Жертва один раз дернулась и погружалась в вечный сон. Ни криков тебе, ни мата, ни мольбы о пощаде, а звук выстрела превращался в музыкальный аккорд. Особенно для Ленина, который с азиатской жестокостью, как истинный сын Тамерлана, требовал расправы над невинными лишь потому, что они принадлежали к высшей касте и составляли цвет, костяк, мозг России. Он ненавидел интеллигенцию и, не стесняясь, называл ее "говном". А Дзержинский преуспел в подвальных операциях, как никто другой. Он старался изо всех сил.

Куда там царским жандармам до коммунистических бойцов в кожаных тужурках, выпученных глазах и только что сбривших пейсы, отрекшихся от своей веры и ставших гусскими!? Долгие годы советская пропаганда вбивала в мозги своим гражданам, что Ленин - отец детей, самый гуманный человек на земле, а Дзержинский, эдакий паинька, был непримирим к врагам революции, народа и государства. А вот царские жандармы - это просто нелюди. За эту бесстыдную, и надо признать, успешную ложь, мы обязаны благодарить вождя и его подельников.

У зажиточных людей, кого миновали Варфоломеевские ночи, проводили конфискацию добротной одежды, золотых украшений, запасов хлеба, денег, переводили в самую маленькую комнату без матрасов и одеял, и чтобы не умерли с голоду, оставляли им картофельные очистки. Люди, лишенные всяких прав, одежды и пищи, не могли не роптать, а то и пытались мстить палачам. Были случаи, когда красные комиссары во время таких рейдов неожиданно исчезали...

Дзержинский доложил Ленину об имеющих место исчезновениях красных комиссаров.

Это буржуазные террористы! - сказал Ленин, стуча кулаком по столу. - Напоминаю, это недопустимо, берите заложников, закрывайте в специально оборудованных подвалах; выставляйте охрану и если через три дня не укажут местонахождение захваченного комиссара, то расстрелять всех до единого - детей, стариков, больных, отцов и матерей. Если наш комиссар важный человек, расстреливать не только семью, но и родственников: и братьев, и сестер.

- Если мы возьмем в заложники несколько человек и расстреляем их, это мало что даст, - выразил свою мысль Дзержинский.

- А вы берите в заложники как можно больше, человек двадцать, тридцать, сто, целый квартал. И всех расстреливайте, но так, чтоб другие слышали и видели. Не жалейте патронов, не проявляйте буржуазной жалости к врагам революции. Пусть им это будет наукой. Действуйте, товарищ Дзержинский! Действуйте, действуйте и еще раз действуйте.