Варяг

Мои выстрелы снова были прицельными, и выбивал я не только офицеров, но продолжал зачищать арбалетчиков и аркебузиров, пока они для меня самые опасные. Добил остатки этого воинства и прошёлся по толпе моряков. Раздавались крики раненых и стоны, а я прыжком ушёл в открытый люк кормовой каюты. Укрываться у борта смысла уже не было, каракка, двигавшаяся больше по инерции со спущенными парусами, на удивление мягко стукнулась о борт моего баркаса, и испанцы хорошо видели всю мою палубу, а в каюте хоть какой-то шанс.

Откинув барабаны, я судорожно стал вставлять новые, успел перезарядить один револьвер, когда первые босые ноги ударились о носовую палубу баркаса, тут же и остальные абордажники с воплями, подбадривая себя, стали спускаться на моё судно. Дверь я не закрывал, да и хлипкая она, снесут одним ударом, поэтому видел, что творится на палубе. Испанцев с каждым вздохом становилось всё больше и больше, но и я успел перезарядиться, поэтому, когда ко мне сунулись двое с пиками в руках, то прозвучало два выстрела, и те упали с простреленной головой, а я уже частил по остальным. Ни одной пули мимо – вот мой девиз. Причём, если кто-то из пиратов стоял за другим, я старался сделать выстрел так, чтобы пуля, пройдя тело одного, зацепила и второго. Таким образом, я наносил множество ран, выводя из строя больше противников.

Как только револьверы снова были разряжены и выстрелы смолкли, я аккуратно положил их на один из мешков с сушёными листьями чая и, выхватив свои шашки, выкатился по трупам наружу, вскакивая на ноги, отражая удары и нанося их сам. Завертелась круговерть боя, но с моего лица не сходила широкая улыбка: наконец-то настал день, к которому я так готовился этим пять месяцев в новом мире. Некоторые моряки ещё при выстрелах, опасаясь за свою жизнь, полезли обратно на каракку или прыгали за борт, но с десяток всё же на борту остались, вот с ними я и схлестнулся. Последний, самый здоровый, с уже рубленой раной на руке, швырнул в меня палаш и прыгнул за борт. Увернуться я не успел, да и не стал, и тот звякнул о кольчугу, а я лишь покачал головой.

М-да, не впечатлили, это всё равно что безоружных овец резать, ножи и палаши держат, как крестьяне. Видимо, абордажами солдаты занимались, которых я уже выбил, матросы на подхвате были, поэтому серьёзного сопротивления и не встретил.

Я ухватился за канат и стал уверенно, опираясь ногами о борт, подниматься на каракку, которая уже глубоко осела в воду. Похоже, никому в голову не пришло перерезать канат, и я, взобравшись на палубу, сразу отразил удар, может, уже единственного выжившего офицера. И ударил сам, поразив горло. Вскочив, а то одна нога снаружи бултыхалась, я стал бегать, зачищая судно. Раненых было много, так что проявлял милосердие точным ударом в горло. А тех, кто стоял на палубе на ногах, было всего с пяток, видимо, все, кто мог вести абордаж, ко мне на баркас перебрались. Тот весь трупами был усеян. Случайно бросив взгляд за корму, я только выругался. От борта отходила шлюпка с тремя моряками, похоже, под шумок спустились по канату и дали дёру. Рванув к кормовой пушечной башне, я проверил её и стал изучать пушку. Кстати, неплохое оружие, калибр был практически тот же, что и у моей погибшей пушки, вот только короткоствольная. Стрелять картечью самое то, но вести прицельную стрельбу ядрами вряд ли получится: кучность так себе.

Проверил ствол – пушка была заряжена, но, к сожалению, не ядром, а галькой, то есть картечью. Я прицелился, осмотрелся и… выругался – ничего похожего на огонь тут не было. Побежал в носовую башню, где во время палубной зачистки судна я в жестяных вёдрах видел тлеющие фитили. Вот с таким фитилём и вернулся. Снова прицеливание. Сбегающие испанцы не могли не видеть, что я делаю, и, завыв, активно заработали вёслами. Но тут грохнула пушка, и всё заволокло дымом. Причём не только снаружи, но и внутри. Пришлось открыть дверь, чтобы проветрить помещение.

– Неплохо, кучно легло, – хмыкнул я, рассматривая дрейфующую лодку.

Мой залп накрыл её, было видно по свежим щепам и отметинам на ней. Да и все три матроса лежали, не подавая признаков жизни. Уверен, что раненые есть, но с зачисткой лодки я решил повременить, оставив напоследок. А то с судном не успел, эти отвлекли, а получать нож в спину от недобитка не хотелось.

Осматривая палубу, я бросил взгляд на свой баркас, суда ничего не связывало, и тот стал удаляться, что меня обеспокоило, парус-то был поднят, хоть и в клочья его порвало картечью. Поэтому, подхватив лежавшую на палубе кошку, вытянул из-под тел мокрую от крови верёвку и, хорошенько замахнувшись, бросил крюк. Зацеп был нормальный, так что, подтянув баркас, я привязал конец. Теперь ветром не отгонит.