Варяг

Эрик со двора услышал крики и замер, поняв, что произошло. Так и стоял столбом некоторое время, вглядываясь в непроглядную ноябрьскую тьму, промерз до костей и наконец решился войти в терем. Но и там слышны ему были душераздирающие вопли. Сунулся было в баню, оттуда ключница:

– Уйди, хозяин, не мешайся! Ты здесь без надобности!

Пришлось уйти в опочивальню. Зарылся головой в перины, чтоб не слышать криков и незаметно для себя заснул – так истерзана была душа. Проснулся на зорьке, подскочил – первый луч пробивается сквозь ставни. В тереме тишина. Припомнил все, вскочил и кинулся к дверям. На пороге столкнулся с бабкой Преславой. Лицо старухи все измятое, морщинистые губы дрожали.

– Что? – спросил Эрик – только на это голоса и хватило.

Старуха вскинула на Эрика усталые глаза.

– Худо, хозяин. Никак не разродится, силушки у нее не хватает.

– Что же делать? – задал Эрик вопрос, на который не было ответа.

– Лекаря ищи. Я что, я бабка темная. Ежели лекарь умелый попадется, авось вместе справимся. Не ребенка, так хоть бабенку убережем... А я, что могла, сделала.

Последних слов Эрик уже не слышал – крикнул седлать коня и во весь опор помчался к князю. У него помнил Эрик вывезенного с Востока старого араба, что служил у самого князя и почитался у него за кудесника.

Князь еще почивал. Эрик немного подождал, но, понимая, что ожидание смерти подобно решился на неслыханную наглость: попросил одного из дружинников, дежурившего у входа в княжьи палаты, разбудить великого князя, сказав, что у него к нему неотложное, великой важности дело. Даже после этого страж не сразу решился на столь опасный поступок, но взглянул в отчаянные глаза воеводы и пошел будить князя. Владимир принял воеводу, против опасений, приветливо.

– Что стряслось, воевода? Не спится тебе, или беда какая?

– За помощью я к тебе, княже! Прости за неурочный час – беда у меня.

– Говори толком, что нужно?

– Лаура опростаться не может, лекарь нужен! – на одном дыхании выпалил Эрик и замер в ожидании ответа.

– Это девка твоя? – заинтересованно приоткрыл заплывшие со сна глаза Владимир. – Не говорил ты мне о том, что она непраздна.

– Не думал я, великий князь, что у тебя к этому интерес быть может, – удивился Эрик.

– Интерес не интерес, а князь киевский все знать должен. Ладно, сейчас прикажу позвать Саддама.

Владимир хлопнул в ладоши, и в палату тут же вбежал стоявший на дверях страж. Вид у него был весьма испуганный. Видимо, боялся он, что покарает его великий князь за нагло прерванный сладкий утренний сон.

– Приведи сюда Саддама-лекаря, – не глядя на стража, бросил Владимир.

Страж удалился. Не было его довольно долго, наконец за дверью послышались мягкие шаги и в палату вошел старец в шелковом халате, в туфлях с чудными загнутыми носами. На голове у него красовалась чалма, украшенная немалым яхонтом.

Старик склонился перед Владимиром в глубоком поклоне, сложив при этом руки ладонь к ладони.

– Долгих лет тебе, великий князь, – сказал он. Выговор у старика был странный, все звуки были какими-то гортанными и мягкими, но говорил он чисто, слова не коверкал.

– И тебе долгих лет, Саддам, – ответил Владимир.

– Князь изволил заболеть? – снова подал голос старик.

– Нет, я здоров. Но видишь этого человека? – Владимир кивнул в сторону Эрика. – Его женщина не может освободиться от бремени. Ты должен ей помочь.

– Воля князя для меня закон, – ответил старик. – Мне лишь нужно собрать кое-что из моих снадобий и инструментов.

Старик говорил так медленно и равнодушно, что Эрик начал злиться.

– Нужно поспешить. Когда я уходил из дома, а прошло уже немало времени, Лауре было очень плохо.

– Мои сборы не займут много времени, – все также спокойно ответил старик-лекарь.

– Ты верхом? – Спросил вдруг Владимир.

– Да.

– Возьмешь мои сани. Саддама, конечно, можно посадить на коня, но, думаю, это будет не очень удобно.

– Спасибо, князь, – ответил Эрик, действительно испытывая к Владимиру искреннюю благодарность.

Старик юркнул в дверь, и до слуха Эрика снова донеслось быстрое шарканье, издаваемое туфлями с загнутыми носами.

Дожидаться лекаря, и вправду, пришлось недолго. Вскоре он вернулся, волоча за собой огромную суму из тонко выделанной кожи. Нес он ее осторожно, и Эрик понял, отчего князь счел неудобным посадить лекаря на коня – суму он нес с великим тщанием.

Возок уже ждал перед воротами. Эрик помог лекарю устроиться, и через малое время они уже летели по улицам Киева. В этот ранний час прохожих было немного, и возница гнал вовсю, предупрежденный о срочности дела.

Эриком владели мрачные предчувствия. Как назло, погода была нехороша: серые тучи затянули небо и только что взошедшее солнце не могло пробиться сквозь них. Лаура такую погоду не любила больше всего. Дитя солнца, она словно заболевала, когда светило скрывалось надолго. Лаура вообще любила все живое, вольное. Не рвала никогда цветов, плакала при виде плененных животных.