Варяг

Мыш, вопреки ожиданиям Духарева, оказался парнишкой способным, и Устах даже укорил Серегу в том, что пацана не отдали в детские годиков пять-шесть назад. Тогда к настоящему времени из Мыша вышел бы уже вполне боеспособный отрок, а не тощее белобрысое убожество, каким побратим Сереги и является сейчас. Серега в ответ возразил, что Мыш стал его братом меньше года назад и, следовательно, он, Духарев, раньше не имел возможности принять участия в его судьбе.

Устах взял упрек назад.

А спустя два дня у них с Серегой произошел серьезный, можно сказать, глобальный разговор.

Они сидели у костра. Духарев, Слада, Устах, Драй с Неленей, Теша и пара воев-кривичей, молодых.

– Я – варяг по крови,– сказал Устах.– Драй – варяг по жизни. Кто из нас лучший?

– Ты,– не раздумывая, ответил Серега.

– Почему?

– Бьешься крепче.

Драй засмеялся.

– Подкинь,– уронил Устах, и кто-то из молодых подбросил в огонь сучьев. Пламя оживилось.

– Крепче,– согласился Устах.– А с тобой?

– Ну… Меня ты тоже достать можешь,– уклончиво ответил Духарев.

– Могу,– согласился Устах.– Два раза против пяти.

– Ты лучше бьешься,– не согласился Духарев.– Просто я быстрее.

Это тоже было правдой. Устах владел оружием намного лучше, Духарев учился у него, а Устаху у Сереги учиться было нечему.

– Понимаешь, к чему я клоню? – спросил Устах.

Духарев покачал головой.

– Скажи ему, Драй.

– На словенской земле,– сказал новгородец,– от моря Северного до Дикого Поля только нурманы и варяги – лучшие воины. Тебя кто пляске битвы учил, варяг иль нурман?

– Варяг,– ответил Духарев.

– Ну так?

– Я понял,– сказал Серега.– Что от меня требуется?

– Эй, молодица, воды горячей подай! – скомандовал Устах Нелене.

Он порылся в сумке, вытащил и бросил в котелок щепоть сушеной травы. В воздухе густо запахло мятой.

– Бороду смочи,– велел варяг, вытягивая из чехла нож.– Угу. А теперь чуток наклонись.

Лезвие, остротой вполне соперничающее с бритвой «Жиллет», прошлось по Серегиным щекам, и светлая бородка осыпалась на подставленную рогожку. Минута, не больше – и от светлой поросли остались только сбегающие книзу усы. Конечно, не такие роскошные, как у Устаха, в косички не заплетешь, но вполне приличные.

– А голову? – спросил Духарев, вспомнив Скольда.

Драй и Устах засмеялись.

– Пока так походишь,– сказал Устах.– Голову лучшие мужи бреют.

Серега пощупал свисающие по сторонам подбородка усы.

– Ну что? – спросил он.– Это все?

Он помнил, как они братались с Мышом, помнил Волохово капище и ожидал неких особенных обрядов, клятв… А тут – просто как в парикмахерской.

Устах смахнул волосы с рогожки в огонь, пробормотал что-то и поднялся.

– Не все,– произнес он.– Пойдем. Прогуляемся.

Они отошли от костров, в темноту. Под ногами похрустывал снег. Где-то жалобно и тонко провыл волк. Но никто из его братьев не отозвался.

Устах остановился.

– Слушай,– произнес он негромко.– И запоминай. Наш устав простой, но кто его преступит – умрет. Мы, варяги, сыновья моря. Потому на море мы никогда друг против друга не встаем. А на твердой земле, бывает, под разными знаменами ходим. Бывает, вожди наши меж собой бьются. Это ведь жизнь. В жизни и брат брата погубить может. Ты вот – христианин, я – первым Перуна почитаю. Схлестнутся наши боги, начнут спорить, кто выше, так и мы с тобой железом играть начнем. Варяг против варяга. Но есть у нас своя Правда. И ты эту Правду знать и исполнять должен. А отступишь – тебя любой из нас, как пса бешеного, убить может. И виру князю иль наместнику с воеводой платить не станет, коли наместник, князь иль воевода – тоже варяг. А коли не варяг… Все одно платить не станет! – Устах засмеялся, но тут же посерьезнел.

– Вижу,– проговорил он,– ждешь ты, что я клятву с тебя возьму? Не жди. Клятву с тебя вождь возьмет, когда под свою руку примет. А коли ты, и без клятв, от варяжской Правды отступишь, мы, люди, тебя к ответу призовем не хуже сильных богов. А теперь слушай ее, Правду! – Устах положил руку на плечо Духарева.– Слушай и внимай. Первое: варяг никогда не приведет беду на землю своих пращуров! Внял?

– Да,– кивнул Духарев.– А где эта земля, Устах?

Глава четырнадцатая, в которой Серега узнает кое-что полезное о политике и выслушивает еще одну версию гибели Вещего Олега

Превращение Сереги в варяга ватажкой Горазда было принято одобрительно, а Мыш вообще был в восторге. Единственный, кому пришелся не по душе новый имидж Духарева, был сам Горазд.

– Был ты наш, кривич, а стал – кто?

– Стал варяг! – отрезал как будто выросший из-под земли Устах.– Иль ты хочешь что плохое о варягах сказать? Говори!

Горазд поглядел на своего собственного наемника… Сплюнул, толкнул коня пятками и ускакал вперед. Устах дернул крашеный ус.

– Горазд – муж добрый, только… – варяг ухмыльнулся,– …кривич. Втемяшилось ему, что его родовичи – из славян лучшие.– Устах согнул палец крючком, постучал по ладони.