Варяг

– Господа, если разрешите. У меня, помнится, дядя, не все в семье морские офицеры были, воевал в Чечне, против Шамиля. И однажды его разведывательный отряд в горах зажали так, что всем уйти было ну никак не возможно, а донести, в каком именно ауле скрывались главные силы горцев и куда они направляются, было необходимо, причем срочно…

В голове Руднева пронесся рой мыслей, с общим лейтмотивом "Идиот! Какая война в Чечне?!?! Прокололся, теперь его придется списывать на берег как психа! Ну что бы тебе не помолчать, крыса сухопутная, со своей Чечней?!! Еще сейчас старпома назови брателлой, как меня вчера и все, пропал…". Он судорожно начал оглядываться по сторонам, но к его удивлению офицеры внимательно слушали Балка, не проявляя никаких признаков удивления или непонимания… "Идиот, воистину идиот! Но только не Балк, а я. Ведь Россия и в XIX-ом веке воевала в Чечне! И Шамиль - не наш одноногий гроза роддомов, а настоящий, был именно в конце XIX-го века! Все это уже было…", - отлегло от Карпышевской половины сердца Руднева, - "Но к чему он это?".

– Так вот, ему тогда пришлось оставить на небольшом перевале две трети отряда, вместе с хорунжим и почти всеми патронами. Из них живыми не вернулся никто. Но зато всю банду потом на выходе из ущелья ждал полк с двумя батареями и одним залпом картечью выбили более половины, а остальных посшибало с лошадей в давке… Никто не ушел, пленных тогда уже ни мы, ни они не брали… Я к чему эту сухопутную историю вспомнил. Он мне это рассказал всего один раз, первый и последний, когда я уходил в море в первый раз офицером, а не гардемарином. И повторил тогда, "иногда мужество офицера в том, чтобы принести необходимую жертву, и поступиться всем, даже приказом, и даже своим добрым именем, ради общей победы". Он до сих пор простить себе не может что не он тогда на перевале остался. Но хорунжий ему тогда сказал, - "Ваше благородие, мне просто не поверит никто, и ляжете вы тут зря, а разбойники эти в долину, за Терек уйдут и вырежут один Бог знает сколько наших деревень. Так что давай ты лучше в штаб, а я уж тут. Каждый должен делать свое дело". И смотрели на него многие косо - как же, пятерых оставил, а сам с одним раненым ушел… Но поступи он строго по законам чести, что бы было? Нет гарантий, что хорунжия бы ночью к генералу вообще пустили бы. Не обязательно бы ЕМУ, хорунжию, а не поручику, поверили бы настолько, чтобы среди ночи поднимать полк с артиллерией и по ущельям, ломая ноги лошадям и людям, тащиться два десятка верст. А потом еще хорунжия бы козлом отпущения и сделали, за его, дядьки, гибель зряшную, и что банда ушла. Если нам наша псевдогибель и правда поможет захватить для России два новейших броненосных крейсера, то я готов принеси в жертву слезы моей матери, невестой пока не обзавелся… Хотя и не хотелось бы, но НАДО. А по существу возражений Нирода и Эйлера, штаб все одно нами никак руководить не может, пока во Владивосток не придем. А купцы по дороге, нас же никто не заставляет идти под русским флагом? На купцах не настолько разбираются в силуэтах, что бы отличить "Варяг" от японца. Ну и не будем без нужды сближаться лишний раз… А узнают - придется им с нами идти, вокруг Японии.

"Не ожидал от этого Василия такой поддержки, господа офицеры-то призадумались, точка зрения уж больно неординарная, по крайней мере, для этого века. Странно, вчера как послушаешь этого Балка - бандюк бандюком. А сейчас - офицер и джентльмен, у меня у самого похуже получается. Это он вчера со мной дурковал или за сутки так духом эпохи проникся? Не человек, загадка, надо бы разобраться" - успокоился Руднев.

– Ну, господа офицеры, перейдем к лейтенантам? Да, господин Зарубаев, чем вы порадуете?

– У меня одно сомнение. Ну прикинемся мы мертвыми, ну поднимем что Юнион Джек¹, что Веселый Роджер², все одно - первый же пароход, который сообщит в порту, что ему попался четырехтрубный крейсер в шаровой раскраске, наше инкогнито пустит псу под хвост с вероятностью 50%. Ну не так много в этих водах четырехтрубников, а с нашей окраской вообще раз-два и обчелся. И все, что характерно, русские. Имеет ли такая затея смысл?

– Вот это уже то, что я называю возражением по существу дела. А если этот капитан сообщит, что видел пятитрубный крейсер с парой орудийных башен в окраске британского флота?

– Ему никто не поверит, единственный пятитрубник в этих водах - "Аскольд", башен у него отродясь не было, да и окраска наша… И где вы возьмете этот фантом?

– Вот именно, что не поверят. А через неделю будут поступать уже сообщения о четырех- или даже трехтрубном крейсере с башнями. А откуда взяться фантому, спрашиваете? Из "Варяга" сделаем. Сначала поставим на недельку фальшивую трубу, а потом уберем ее и наоборот, поврежденную трубу обернем парусиной заодно со второй, издалека сойдем за трехтрубник. То же с башнями - деревянный каркас и парусина. И опять перекрасимся, под японца или немца. Маскировка, однако.