«Варяг» не сдается

Рейд Чемульпо,

9 февраля 1904 года.

Сэр!

Мы, нижеподписавшиеся, командующие тремя нейтральными военными судами Англии, Франции и Италии, узнав из полученного от вас письма от 8 февраля о предполагаемой вами атаке русских военных судов, стоящих на рейде Чемульпо, в 4 часа дня, имеем честь обратить ваше внимание на следующее обстоятельство. Мы утверждаем, что на основании существующих международных законов порт Чемульпо объявлен нейтральным и потому ни одна нация не может атаковать суда другой нации, стоящие в порту; нация, которая нарушит этот закон, является вполне ответственной.

Настоящим письмом мы энергично протестуем против нарушения вами нейтралитета и будем рады слышать ваше мнение по этому вопросу.

Подписали:

командир крейсера «Тэлбот» (капитан 1 ранга) Джеймс Бэйли

командир крейсера «Эльба» (капитан 1 ранга) Рафаэль Бореа

командир крейсера «Паскаль» (капитан 1 ранга) Виктор Санэ.

На этот протест японский адмирал Уриу ответил весьма лаконично и, как всегда, по существу.

Императорское японское судно «Нанива».

Рейд Чемульпо, 9 февраля 1904 года.

Ввиду решения, принятого храбрым русским командиром, всякие переговоры излишни.

Уриу, контр-адмирал, командующий 4-м Боевым отрядом 2-й эскадры Объединенного флота.

Не успел Всеволод Федорович ступить на палубу родного крейсера, как его тут же обступили офицеры и засыпали вопросами.

– Когда выступаем? Пойдем ли на прорыв? Битва или плен?

– Вызов более чем дерзок, но я принимаю его. Я не уклоняюсь от боя, хотя не имею от своего правительства официального сообщения о войне. Уверен в одном: команды «Варяга» и «Корейца» будут сражаться до последней капли крови, показывая всем пример бесстрашия в бою и презрения к смерти.

Руднев понимал, что формальный протест командиров эскадры вряд ли остановит японского командующего и бой придется принять на узком фарватере. Была маленькая надежда, что удастся прорваться, если противник выпустит из шхер и примет бой в море.

В одиннадцать двадцать боцманские дудки просвистали: «Все наверх, с якоря сниматься». Одновременно с этим передали сигнал Беляеву. Пока на «Варяге» поднимали якорь, «Кореец» дал ход и, обойдя крейсер, направился к выходу с рейда. Дождавшись, когда «Варяг» наберет скорость, канонерка пропустила его мимо себя и встала за кормой. Так образовался маленький отряд, бросивший вызов целой эскадре. На смерть шли не спеша, со скоростью шесть-семь узлов, держа расстояние между собой в полтора кабельтовых.

Небо было затянуто облачностью. Было тихо и морозно. Утренний туман рассеялся, и на море лег полный штиль. Столбик термометра опустился до минус тринадцати градусов Цельсия.

Корейское солнце тускло светило сквозь молочную пелену облаков, мрачно освещая темные и неподвижные воды залива и два маленьких корабля, на которых медленно ползли вверх боевые гюйсы, подтверждая решимость русских матросов драться до последней капли крови и предпочитая смерть позорной сдаче в плен. Это не было безумство на грани отчаяния: все их поведение, все действия говорили о том, что команды двух судов шли на смерть добровольно и без принуждения – по велению совести и духа. Шли с верой в Бога, готовые положить жизни за Царя и Отечество, и за веру православную.

* * *

Команда крейсера ровными рядами стояла на шканцах. Младшие офицеры – возле своих команд. Старшие офицеры во главе с капитаном – лицом к команде. Барабанщики выбили финальный ритм, одновременно прекращая дробь. Над крейсером повисла идеальная тишина.

Руднев сделал шаг вперед и отдал честь. Офицеры вслед за ним подняли руки к фуражкам. Несмотря на мороз, никто не надел шапки, все стояли в фуражках, бескозырках, без перчаток, в шинелях и бушлатах, не чувствуя холода: адреналин в крови перед предстоящим боем гнал по венам разогретую до кипения кровь.