«Варяг» - победитель

— Гм… А можно сейчас найти те телеграммы?

— Боюсь, что нет, а зачем?

— Вы случайно не обратили внимания, что о гибели «Боярина» я вам написал как бы не ДО того, как он погиб? И уж точно ДО того, как информация о его гибели дошла до Шанхая?

— Нет, не обратил… Да и не уверен что я в тот же день ваши телеграммы прочитал, — рассеяно пробормотал самодержец всея Руси. — Но как такое вообще возможно?

— Теперь про зайцев… Вот в этом конверте содержится некий текст, который был написан еще на «Варяге». Конверт запечатан корабельной печатью, а сверху еще и консулом в Шанхае. Так что очевидно, что он не открывался с 28 января… Вечером, будьте любезны, Ваше Величество, найдите время и сравните то, что там написано, с вашими личными дневниками за тот же день и за первое января. Если вам это покажется интересным, то я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы. Я планирую остановится в «Национале».

Вторая встреча состоялась на следующий день, и судя по тому, что посыльный из Зимнего прибыл уже в десять утра, а в приемной на этот раз ждать не пришлось не минуты, царь наживку заглотил по самые гланды. Можно было подсекать. Встреча началась с того, что пришлось попросить государя удалить из кабинета всех. И когда последнее было выполнено заинтригованным монархом, упав на колено выдал заранее заготовленную фразу:

— Разрешите первым поздравить Ваше Величество с долгожданным наследником!

Опешивший Николай потянулся было рукой к звонку, но на пол пути замер как пораженный током.

— А с чего вы взяли, что…

— Ваше величество, то недомогание, что мучило Государыню императрицу в последние несколько недель, вызвано началом беременности. Она вам еще не сообщила?

— Нет… Но позвольте, если даже я об этом не знаю, то откуда вы, на Дальнем Востоке? И с дневниками, ведь слово в слово! Но это решительно невозможно!

— Видите ли, Николай Александрович… Я не только коллежский советник Банщиков, доктор с «Варяга». Я еще и Вадим Перекошин, 1988 года рождения, студент пятого курса Московского медицинского института. Поэтому я знаю некоторые вещи, которые пока еще не произошли, и знаю, что у вас не только будет наследник, у нас его назвали Алексеем, но и когда он родится, чем будет болеть и как долго проживет. А так же — что именно надо сделать, чтобы он прожил подольше, чем ему было отпущено Богом в моем мире. И дневники ваши я читал потому, что они были изданы в конце 90-х годов этого века.

— Но как вы можете быть и собой, и кем то еще? Вы сами часом не больны, Михаил Лаврентьевич?

— Нет, ваше величество, часом не болен, — усмехнулся старой шутке Вадик, пытаясь хоть немного унять нервную дрожь, — а как получилось… Мой отец, весьма крупный ученный, ставил эксперимент по переносу сознания в пространстве и времени. В результате на борту «Варяга» оказался я и еще пара человек из совсем другого времени. Из мира, который, наверное, тут уже не возникнет. Ибо в том мире «Варягу» прорваться не удалось, так он в Чемульпо и остался… Но давайте для начала о главном — о наследнике… В моем мире его назвали Алексеем…

После чего, дав небольшую передышку обрадованному (все же наследника он ожидал более десяти лет), но и слегка напуганному царю Банщиков мягко перешёл к родовой болезни британских монархов — гемофилии. Изрядно ошеломлённый комбинацией потоков мистики, предсказаний из будущего и просветительской информации Николай Александрович безропотно согласился устроить консилиум. Для дальнейшей беседы решили привлечь всех светил тогдашней медицины — Боткина, Сеченова, лейб-медика Гирша и Бехтерева, которые должны были подтвердить или опровергнуть слова Банщикова. Последний — психиатр с мировым именем, должен был, как с усмешкой сказал Банщиков, освидетельствовать меня самого, и подтвердить, что «часом я все же не болен». Единственным возражением Николая, выслушивающего рассказы о гемофилии и ее лечении во время ожидания медицинских светил, было, что все его дочери абсолютно здоровы! За что его величество нарвался на краткое изложение курса генетики для чайников и о наследовании разного вида хромосом с разными видами генетических болезней. Ход оказался весьма удачным — наука высокого градуса крепости подействовала на самодержца не хуже мистики Распутинского разлива — и там и там ни фига не понятно, но звучит умно. Впоследствии Вадик не раз пользовался этим приемом.

Оставшиеся пару часов, пока рыскавшие по Питеру курьеры собирали медиков, Вадик использовал, чтобы посвятить государя в планы Руднева. Николай заинтересовался идеей увести из под носа у вероломно напавших на Россию врагов два броненосца. Но долго концентрироваться на этой идее он не мог. Резко встав из-за стола, он извинился, попросил Банщикова чувствовать себя как дома и вышел в неизвестном направлении. Вернувшись через пол часа, Николай был в приподнятом настроении.