Варяг

– А… И… Пожалей, господин! – в ужасе забормотал конюх.– Я больше не буду, Хорсом светлым клянусь! Не надо ухо, господин! Пожалей! Я, ей-ей, больше не буду!

– Как думаешь, не врет? – спросил Духарев, обращаясь к Пеплу.

Жеребец фыркнул.

– Врет, значит? – Серега усмехнулся и покрепче сжал мягкое ухо.

– Нет, нет, господин! – завопил конюх, хватая Духарева за руку.– Да ни в жисть, да чтоб мне лопнуть, да чтоб у меня мужество отсохло!

Пепел, которого вопли конюха раздражали, запрядал ушами и мотнул головой.

– А теперь, значит, не врет? – с напускным удивлением проговорил Духарев.– Ну тогда ладно.

Он отпустил ухо. Белобрысый тут же ощупал его, чтобы убедиться: на месте ли?

– Что ж ты мне сначала врал? – укоризненно спросил Серега.

– Да я… Да… А это он тебе сказал? А он – кто?

И без того круглые выкаченные глаза конюха еще больше округлились и выкатились.

– Меньше знаешь – дольше живешь,– наставительно произнес Духарев и пошел к выходу.

– То-то я гляжу, ты его овсом-то… – крикнул ему вслед конюх.

Что бы там ни надумалось в белобрысой башке, а теперь за Пепла можно быть спокойным. Теперь можно и самому перекусить. Да и с купцом заезжим побеседовать.

Купец кушал. Это был очень серьезный процесс. Челюсти купца работали, как электрическая мясорубка, борода лоснилась от жира. Даже мясистые волосатые уши принимали участие в этом процессе.

Вокруг вился восхищенный хозяин, подкладывал, подливал.

Серега уселся напротив.

– Куда путь держишь, уважаемый?

– А тебе что за дело? – пробурчал купец.

Серега усмехнулся, вытянул длинные ноги, устраиваясь удобней, спросил напрямик:

– Возьмешь охранником?

Купец исподлобья зыркнул на Духарева.

– На броню, что, не заработал? – не переставая жевать, осведомился он.

– Мне броня ни к чему,– нагло ответил Духа-рев.– У меня меч есть. И руки.

– Покажи,– сказал купец.

– Руки?

– Меч!

Духарев усмехнулся и вытянул даренный варягом клинок. Поднес к жующей морде, услышал, как за спиной повскакивали с мест купцовы охранники.

Их хозяин махнул рукой: все в порядке.

– Знатный меч,– признал он.– Люди мне не нужны. Но совет дам. Здесь три дня назад купец ночевал. У него товаров много и челяди тоже. В Киев идет. Такому хороший боец лишним не будет. Догонишь: скажи, что Осянник тя послал. Это я Осянник. Запомнишь?

– Запомню,– кивнул Духарев. В Киев – это не по пути.– А как его зовут? – спросил он на всякий случай.

– Купца-то? Гораздом кличут. Горазд из Нового Торжка. Слыхал?

Вот это номер!

– Слыхал,– после паузы ответил Духарев.– Я сам из Торжка.

– Ну тады точно возьмет,– кивнул купчина и еще энергичней принялся за еду.

«Это я возьму,– подумал Духарев.– И пусть попробует не отдать!»

Удача определенно не обошла Серегу вниманием.

Глава 6, в которой Серега узнает кое-что о местных локальных конфликтах и еще кое о чем, касающемся его самого

На ночь глядя Духарев в погоню не кинулся. Утро вечера мудренее. Тем более что к вечеру погода испортилась. Зима, видно, решила повеселиться напоследок. Именно напоследок, потому что, по Серегиным прикидкам, на дворе стоял если не апрель, то уж март точно.

Снаружи вьюжило, но в большом трактирном зале было тепло и пахло дымком. А еще съестным. И, к сожалению, человеком. Причем человеком, не злоупотребляющим мылом и мочалкой.

Серега пристроился неподалеку от очага, спиной к стене – лицом в дверям, заказал кувшин пива и потреблял его неспешно, почти не участвуя в разговоре, который вели его соседи, четверо купцовых охранников. Пятый только что ушел караулить сани. Остальным это удовольствие еще предстояло, и разговор, естественно, вертелся вокруг этой самой начинающейся метели и, традиционно, нынешней погоды. Беседующие сошлись на том, что зима в этом году очень уж долгая, но это и хорошо, потому что плесковский воевода, сын прежнего, посаженного еще при Олеге, тоже алчный и прожорливый, как росомаха, да еще подзуживаемый своими нурманами, совсем оборзел и взялся брать с проезжающих по Ловати дорожный сбор. Словно это не тракт торговый, а его вотчина. Сын, как и отец, не боялся никого и ничего, потому еще, что Ольга, жена киевского князя,– его названая сестра. Не брал воевода только с новгородских и, по слухам, новгородским же отстегивал долю с собранного. Услыхав об этом, многие задерживали поезда, выжидали, чтобы не платить глупую пошлину, а обобранные тем временем пожаловались полоцкому князю, потому что киевскому – бесполезно. Игорь – не Олег. Да и ссориться с Новгородом ему не с руки, а Плесков – это, считай, новгородский пригород. А вот Роговолт, у которого с Новгородом и так вечные дрязги, а земля бедна, торговлей только и кормится, Роговолт воеводу приструнил: побил в поле крепко. Так, что воевода в городок свой сбежал, за стенами заперся да заслал к новгородским: помогите! Как же, разбежались!

Роговолт Плескова жечь не стал. Но обещал пожечь, если воевода не угомонится. А все знают: полоцкий князь хоть годами молод, но в сече лют, а в слове тверд.