Если в дружине будут словене, не придётся завоёвывать Новеград силой. Когда весь пришлёт дань, потребовать, чтобы выделили людей и в дружину. Охотников? Нет, они, что волки, в лес будут смотреть. Нужны подростки. Из них он сделает воинов — верных и послушных. Надо попробовать привлечь и словен, а может быть, и кривичей...
— Возвращаемся в Ладогу, — подводя итог размышлениям, сказал Рюрик. — Сюда мы ещё вернёмся, Снеульв. Кривичи будут платить нам дань. У очага тебе долго сидеть не придётся. Надо торопиться. Озеро со дня на день может замёрзнуть...
Мстива привёз повеление посаженного: кораблям с дружиной остановиться перед входом в град, напротив соснового бора. Воеводу же Олелька приглашал к себе. Рюрик надел кольчугу, препоясался мечом и в сопровождении гребцов-воинов отправился на быстролётном челне в Новеград.
Памятуя смущение Олельки и его сына в прошлый приезд, воевода на сей раз отправился в градскую избу. От пристани до торговой площади, близ которой новеградские древоделы изукрасили добротные палаты для старейшин, рукой подать. Воевода шёл неспешно, по-хозяйски приминая каблуками супесь. За ним след в след — пятёрка воинов. Встречные уступали дорогу, с любопытством, глазами, вопрошая: кто такие?
Служка градский выскочил на высокое крыльцо — признал Рюрика через слюдяное оконце. Низко склонился:
— Будь здрав, воевода Рюрик. Не ждали тебя так скоро... Посаженный приболел, в хоромах своих отлёживается. Войди в палату, воевода, — ещё раз поклонился служка. — Я извещу старейшину о твоём приходе. Хотел тебя видеть, авось и превозможет болесть...
Олелька велел передать, что прийти не может, и просил воеводу пожаловать в его хоромы. Рюрик выслушал служку с непроницаемым лицом. Видно, посаженный хочет разговора без свидетелей.
На широком подворье Олельковых хором воеводу встретил Вадим. Был он, как и Рюрик, в кольчуге, при мече, смотрел неулыбчиво. Поднял в знак приветствия руку и зашагал впереди по лесенкам и переходам, указывая гостю дорогу. Из одних дверей выглянула молодайка и — Вадим только глазом повёл — исчезла. Рюрик успел приметить крутое плечо и высокую грудь да румянец в полщеки.
У низкой двери дальнего покоя Вадим остановился, предупредительно постучался и, не входя, пропустил Рюрика.
В покое было полутемно, и воевода не сразу разглядел старейшину. Тот лежал на широком ложе под алтабасным[26], красного цвета одеялом. Неприкрытой оставалась только голова с заострившимся лицом, неспокойными глазами, да ещё руки неподвижно чернели на красном.
— Входи, воевода, — раздался тихий, прерывающийся голос посаженного. — Садись ближе. Не встаю, немочь одолела...
— Не вовремя занедужил, старейшина, — с лёгкой укоризной ответил Рюрик. — Дел много накопилось...
Ему нужен был прежний расторопный и деловитый Олелька. Убедить старейшин, чтобы не препятствовали новеградцам вступать в его дружину, разрешить Милославе поселиться в Новеграде — сумеет ли немощный посаженный?
— Сам ведаю, что не ко времени, да лихоманка не спрашивает, — поморщился Олелька. — Молви, воевода, о походе.
— О сделанном что говорить, — немного помолчав, ответил Рюрик. — Сделанное тем и хорошо, что позади. А говорить надобно о том, что предстоит...
— Не спеши, воевода, и сделанное надобно взвешивать безменом — прибыль оно принесло или убыток. Неразумно поступил, воевода. Слыхал, кривичей ты до смерти примучил, то в убыток тебе. Наказать надо было, страху нагнать, а до смерти примучивать нельзя. Отшатнутся от тебя кривичи, веры не будет. Размысли, польза ли от того?
— Дань я их заставлю платить, — возразил Рюрик.
— А и не заставил ведь. Значит, полдела содеял. Князем земли кривской не стал...
— Стану. Осенью опять в поход пойду.
— Много ли походом сделаешь? У нас ушкуйники так-то ходят. Их дело известное—добычу взять...
— Мне тоже добыча нужна.
— Я думал, земля, воевода, — устало откинулся на изголовье Олелька.
— Хозяином земли без корней дружинных не станешь, — откровенно и потому угрюмо сказал Рюрик.
— О каких корнях молвишь, воевода? — равнодушно спросил Олелька. Он терял интерес к беседе. Стоит ли обхаживать этого бодрича, если защитника Новеграда из него не получается? Ему только добыча нужна. Легковесен — ушкуйник, одним словом.
— В дружине должны быть воины той земли, хозяином которой хочешь стать, — ответил Рюрик. — У меня таких нет. Но они должны быть, разве я не прав?
— Давно к такой мысли пришёл, воевода? — оживился посаженный. — Что-то раньше я не слыхивал от тебя таких слов.
— Давно или недавно — какая разница? Разве я не прав? — настойчиво-требовательно переспросил Рюрик.
— Прав, конечно. Если бы раньше додумался до этого, не сотворил бы столько зла кривичам.
— Э, что о сделанном говорить, — досадливо поморщился Рюрик. — Прошу, старейшина, помоги новеградцев в дружину привлечь...
— Погодь, погодь, воевода, ты никак по-прежнему владыкой Новеграда хочешь стать? — Олелька привстал на ложе, глаза его впились в Рюрика. — Сколь раз говорено тебе: забудь о том. Служить Новеграду похочешь — хоть сейчас ряд уложим...