Варяги и Русь

При этом Мельникова ссылается на статью Г. Шрамма «Die erste Generation der altrussischen Fürstendynastie»[619], в которой он, рассуждая об именах Рюрика, Синеуса и Трувора, определяет их как «три аутентичных скандинавских имени» или «три скандинавских оригинала», вошедших в ткань восточнославянского языкового развития. Пусть они звучат по-славянски — как Рюрик, Синеус, Трувор, но объясняться они должны, по убеждению Шрамма, исходя из фонетических особенностей северогерманского, вернее, древнешведского языка IX века. При этом же Шрамм сообщает, что «Рюрик — древнешведский эквивалент заимствованного общегерманского популярного имени Roderich. И это настолько ясно, с ликованием констатирует Шрамм, что антинорманисты до сих пор не могли предложить никакой альтернативы»[620].

Насколько я знаю, в современной российской науке имя Рюрик особо и не обсуждалось как древнешведский эквивалент заимствованного общегерманского Родерик/Roderich[621], хотя как явствует из вышеприведенных примеров, такая форма имени Рюрика использовалась. Помимо этого, в канву норманистской аргументации при рассуждениях об имени Рюрик вплеталось там и сям слово «древнегерманское», но без погружения в детали. Замечание Шрамма представляется наиболее интересным из всего, что содержится в его статье, поэтому полагаю рассмотреть «общегерманское Родерик/Roderich» во всех подробностях.

Но прежде хочу привести примеры из работ шведских языковедов, касающихся скандинавской антропонимики и конкретно анализа имени Рюрик.

Скандинавские лингвисты о скандинавских именословах и имени Рюрик

Относительно традиций имянаречения у народов скандинавских стран шведский исследователь скандинавского рунического наследия и именослова, сохраненного руническими надписями, Ассар Янцен сообщал, что уже в глубокой древности акты имянаречение именем были связаны с религиозными ритуалами. У германцев вообще, напоминал он, имянаречение сопровождалось поливанием водой, т. е. было чем-то вроде языческого крещения, а также — подношением ребенку подарков. Вместе с тем Янцeн подчеркивал, что многие личные имена, сохранившиеся от викингского периода, трудны для понимания и толкования. Антропонимическая часть лексики подвержена под влиянием времени сильному «износу», именные компоненты, составлявшие изначально имя, могли настолько сократиться и упроститься, что имя изрядно меняло внешний вид.

Но даже в тех случаях, когда нам известно, из каких составных частей было построено имя, продолжал Янцeн, мы не можем быть уверенными в том, что его компоненты заключали какое-то общий смысл. Уже в первых веках нашей эры двучленные имена составлялись чисто механически, с помощью принципа варьирования, без особых мыслей о наделении их в составе имени цельным содержанием. Поэтому при истолковании имен всегда есть риск произвольно наделить конкретным содержанием какое-либо имя, изначально, возможно, никакого логического содержания не имевшего, а просто отражавшего принцип повтора или варьирования отдельных именных компонентов. Особенно это касается старинных, вышедших из употребления имен. В этих случаях, обращает наше внимание Янцeн, даже если мы с определенной долей вероятности знаем, что компоненты, составившие имя, несли в себе определенное содержание, понять его некий общий смысл бывает сложно.

На эти слова Янцeна стоит обратить особое внимание, поскольку они наводят на мысль, что многие «истолкования» скандинавских имен у российских норманистов типа вышеприведенного «могучий славой», являются модернизированным фантазированием, не имеющим связи с раннесредневековой традицией имянаречения.