Варяги и Русь. Разоблачение «норманнского мифа»

Почему кривичи стоят только во втором из трех приведенных мест, будет объяснено ниже; бужане были не особое племя (как о таковом о них в летописи более не упоминается), а племенное подразделение полян, как некогда, уже в Несторово время исчезнувшие дулебы: «Дулеби живяху по Бугу, где нынъ велыняне». Затем, из сличения выписанных мест, оказывается, что летописец имел в виду особую шестиплеменную славянскую народность, отличную от прочих по наречию и происхождению. Известно, что кроме сказанных шести племен в состав подвластных варяжской династии славянских народов входили и другие, от центров своих отторгнувшиеся славянские племена; таковы были радимичи, вятичи, хорваты, уличи, тиверцы и т. д. Но эти славянские племена не стоят наряду с шестью русскими племенами, потому что они случайный, а не основной элемент русской народности. Летописец не упоминает о них при рассказе о переселении с Дуная на Днепр и на Ильмень восточных славянских племен, потому что здесь дело идет о расселении по своим местам особых, совокупных славянских народностей; потому что он должен указать свое место руси, как указал свои места мораве, чехам, хорватам, сербам, хорутанам, ляхам. Он не упоминает о них при исчислении и территориальном распределении доваряжских княжений в Руси, потому что князья радимичей, вятичей, тиверцов, уличей не принадлежат к русским княжеским родам, а их территории не входят в состав общих, совокупных владений русского племени. Наконец, он не полагает этих племен в числе говорящих на Руси особым словенским наречием, потому что выражение «словенеск язык» (будь оно принято в смысле народа или народного говора) имеет частное, племенное значение; потому что на Руси только шесть племен отличались особым словенским наречием и происхождением; остальные имели хорватскую, ляшскую, сербскую речь. В другом месте летописец выражает свою мысль еще яснее: «Поляномъ же живущемъ особъ якоже рекохомъ, суще отъ рода словеньска, и нарекошася поляне, а древяня же отъ словенъ же, и нарекошася древляне; радимичи бо и вятичи отъ ляховъ». Здесь, с одной стороны, поляне и древляне отличаются от двух ляшских племен словенским наречием и происхождением от словен; с другой, несмотря на свои местные, племенные названия, оказываются такими же словенами, как и прозвавшиеся своим именем новгородцы. В том же смысле и с той же целью указать на единоплеменность Киева с Новгородом говорится впоследствии: «Аще и поляне звахуся, но словенъская речь бе».

Что эти шесть племен, составлявшие особую совокупную славянскую народность, искони назывались русью (как племена, составлявшие чешскую, ляшскую, сербскую народность, назывались чехами, ляхами, сербами), я постараюсь доказать в своем месте; покуда, если не ошибаюсь, нами приобретены исторические данные немаловажного значения, а именно этнографическое определение той особой славянской народности, коей два центра, Новгород и Киев, будут точками отправления варяго-русского государства и русской истории.

Теперь, что разумел Нестор под выражениями словене, словенский язык?

В гл. XIII я по возможности выясняю этническую терминологию Нестора и эпохи его. Как народное, имя руси принадлежит всем племенам (первоначально только шести основным) союза восточных славян; как племенное, одному только югу. Имя словен имеет исключительно племенное значение; всегда и во всех случаях под ним разумеются только славянские обитатели Новгородской области. Остальные русские племена словенами не именуются; но отличаются от прочих славянских народов происхождением от словен и словенским наречием. На чем основано это отличие?