Варяги и Русь

Он не спускал глаз с приближавшихся судов. Теперь они были на таком расстоянии, что до слуха князя и Добрыни ясно доносились крики, как будто бы там говорили все разом, причем никто из говорящих не слушал другого, а только старался его перекричать.

— Новгородцы, — радостно воскликнул Добрыня, — идут, голубчики сами встречают своего князя. Ишь как горланят, словно у себя на вече… Горлопаны этакие!

Старый витязь был настроен радостно. Обыкновенно спокойный и важный, он теперь забыл свою степенность и, сложив трубою руки у губ, кричал что было силы в его легких:

— Эй, вечевики! Где запропастились? Отчего князя своего у пределов Руси не встретили, вот он вас!

Ему с ладей ответили что-то. Слов разобрать нельзя было, но в самых звуках не было ничего враждебного.

Однако Освальд держал по-прежнему в боевом порядке свои дружины. На норманна этот шум, эти крики действовали как указание на предстоящий бой, и он уже посылал к князю спросить, не кинуться ли дружинам на подходивших новгородцев, не дожидаясь, пока они нападут сами. Владимир запретил своему вождю начинать бой. Между тем случилось нечто совершенно неожиданное. Ладьи, шедшие, казалось, в полнейшем беспорядке, вдруг ловко скользнули в промежутки между драхами, и, прежде чем Освальд мог сообразить, что произошло, каждый драх уже оказался между двумя новгородскими ладьями, а судно с князем и Добрыней было отрезано от остальной флотилии.

Куда ни взглядывал Владимир, всюду он видел перед собой бородатые раскрасневшиеся лица: выражение их было радостное, никакой враждебности заметно не было. Выкрикивали приветствия, и в то же время кричавшие успевали перебраниваться между собой. Гомон в первые мгновения совсем оглушил молодого князя.

— Здравствуй, князь наш пресветлый Владимир Святославович! — кричали с одной стороны.

— Не оставь ты нас, сирот, своей княжеской милостью! — вторили с другой.

— Пожалуй к нам, в Господин Великий Новгород, владей нами по-прежнему!

— Горюшка-то сколько без тебя хлебнули мы, слез горючих сколько пролили.

— Всех-то нас, сирот, без тебя изобидели…

— А пуще всех Рогволдишка!

Владимир гордо и властно смотрел на весь этот люд, выражавший криками свою к нему любовь. Добрыня, очутившись между своих, не стерпел. Всю его степенность как рукой сняло, и недавний еще тонкий, проницательный дипломат не замедлил вступить в грубую, но добродушную перебранку, на которую ему также отвечали такою же добродушной бранью.

Крики и перебранка не стихли даже тогда, когда на борт княжеского драха перешло с новгородских ладей трое почтенных стариков в длинных до пят кафтанах и высоких шапках. Их сопровождали двое воинов.

Владимир сразу узнал гостей. Это были степенные новгородские бояре, бывшие в совете новгородского посадника.

Прибытие их доказывало миролюбие новгородцев, ибо они не могли быть посланы ни для чего иного, как для чествования.

— Здравствуй, свет ты наш ясный, солнце красное, князь Владимир Святославович, — проговорил один из них, склоняясь перед князем, — осчастливил ты нас, вернулся к нам. Прими же привет от Господина Великого Новгорода и помилуй, ежели кто провинился чем пред тобою.

— Здравствуй, солнышко наше красное, князь Владимир Святославович, — заговорил другой боярин, кланяясь, — поведай нам, неразумным, с добром или покором идешь ты к нам? Коли с добром — милости просим. Приказало нам вече кланяться тебе низко и просить тебя в Новгород Великий, а коли худо мыслишь ты, так и не прогневайся. Не пустим мы тебя. Везде заставы поставлены, и будет между нами бой не на живот, а на смерть.

Третий старик молчал.

— Иду я к вам, люди новгородские, — раздался звучный голос князя, — зла против вас не имея. Хочу добрым к вам быть, и если примете меня управлять вами, хочу судить вас по старине, по милости и правде. Вины, какие были на вас, я прощаю вам. Так вече скажите. А если не примете вы меня, князя своего, то будет между нами бой. Прикажу дружине моей разорить всю землю вашу и всякое именьишко возьму за себя, дабы и другим неповадно было идти против меня, князя своего.

Тогда заговорил третий старик:

— Здравствуй, князь Владимир Святославович, привет тебе и многие лета. Посланы мы к тебе с добром. Велело нам вече наше сказать тебе: коли идешь княжить у нас по старине, так будь князем, владей нами, суди нас и милуй.

А зла у веча на тебя нет. Коли и ты зла не имеешь, пожалуй скорей в Великий Новгород. Княжьей честью встретит тебя народ наш, и будет солнце на небе да ты князь в Великом Новгороде.

С этими словами он низко поклонился Владимиру.

Пока шли переговоры, вокруг было сравнительно тихо; но как только кончил говорить последний боярин, сразу начались прежние гомон и галденье.

— Надежа-князь, не оставь нашей бедности, — кричали одни, — пожалуй к нам!

— Соскучились мы по тебе, князь Владимир Святославович!

— Что посадники — князя Великому Новгороду надобно…

— Негоже ему хуже других быть! Пусть Киеву не уступит.

— Зовем тебя, иди к нам, княже, и владей!