Варяги и Русь

С удивлением смотрели на приильменцев наезжавшие по торговым делам в Новгород кривичи и люди из веси и мери. Они, стряхнув с себя чужеземное иго, не ссорились между собой и жили тихо и покойно.

— Из-за чего у вас на Ильмене такие пошли раздоры? — спрашивали они у новгородских мужей.

— Побыли с варягами, — отвечали те, — посмотрели на них да от них озорству и научились… Что теперь и делать — не знаем…

— Страшные дела на Ильмене творятся… Стыдно молвить: при варягах куда лучше да и спокойнее жилось…

— Да, если так пойдет, — слышалось другое мнение, — снова придут к нам варяги или какие-нибудь другие чужеземцы; верьте слову, голыми руками нас перехватают…

Никого, кроме своих, на беспредельных пространствах земли славянской не было, не с кем было силой помериться, и вот, за недостатком чужих, роды бились друг с другом.

Наконец, мало показалось им приильменья. Стали нападать на соседних кривичей, весь, мерю да чудь. Те, как могли, отражали эти нападения… Кровь лилась рекой.

Но так не могло долго продолжаться…

После долгих советов между собой отправились в Новгород старейшины от кривичей, веси, мери. К ним присоединились и дреговичи.

Не суда, не управы отправились искать они; знали все, что и Новгород бессилен. Если не ратной силы, так совета ждали они от новгородцев.

Издавна так уже повелось. Так и теперь, в последний раз, решили поступить соседние племена.

Узнав, за каким делом пришли в Новгород послы кривичей, веси и мери, явились туда и старейшины приильменских родов.

Почти все они были почтенные старцы, явно видевшие, к каким печальным последствиям ведут постоянные раздоры родичей. Но что они могли поделать с буйной, вышедшей из повиновения молодежью?..

Новгород, несмотря на свое бессилие, в их глазах пользовался прежним влиянием, да, кроме того, в нем жил еще тот, кого уважали все без исключения приильменские и соседние с ними славяне — старец Гостомысл.

Недовольны были новгородцы своим посадником и давно уже зрело среди них недовольство. Им казалось, что умный посадник слишком много забрал себе воли, когда еще не был так дряхл, соединил власть в одних своих руках. Не в их обычаях было лишиться каких бы то ни было своих прав. Мужи новгородские отлично сознавали значение Новгорода в северном славянском союзе, знали, что Новгород всегда служил центром торговым для всех окрестных племен, знали, наконец, что далеко-далеко за морями все представление о славянстве заключалось в одном только Новгороде…

А тут вдруг один человек, поставленный ими, как им казалось, замышлял захватить власть, присвоить себе одному славу, которая составляла их гордость.

— Нет! не бывать этому! Пусть лучше Гостомысл погибнет, чем вся вольность новгородская! — кричали на вечах.

Пока были варяги, за Гостомысла держались крепко, но как только прогнали пришельцев, Гостомысла ссадили с посадничества якобы «за ветхостью»…

Но он не потерял прежнего уважения и прежней любви. Он был единственным человеком, от кого собравшиеся на вече представители племен могли ждать мудрого совета.

Вечевой колокол в Новгороде громко и мерно звонил, созывая всех новгородцев на площадь в Детинце.

Уже в то время Новгород отличался от других городов и селений славянских. В нем были улицы, и он был разделен на пять «концов».

Управлялся Новгород посадником, выбиравшимся на вечевом собрании из наиболее почетных и уважаемых граждан.

После посадника самыми важными людьми в городе были управлявшие «концами» «старосты городового конца», из которых каждый имел своих помощников — под старост, или «уличных старост», наблюдавших за порядком.

К каждому из новгородских концов была приписана еще пятина — часть окрестной земли. Пятина управлялась своими старостами, но они были подчинены старостам городовых концов, отдававшими отчет в своих действиях только посаднику да вечу.

При посаднике, старосте конца и старосте пятины были советы из наиболее уважаемых мужей. Все дела в этих советах решались после всестороннего рассмотрения большинством голосов. Пятинный совет, обсудив дело, представлял его на решение «малому вечу», или сходке, после этого дело переходило к старосте городового конца, а если оно касалось общих выгод, то через посадника шло на «большое вече», право участия в котором имели все свободные новгородцы.

Мир, война, казнь свободного гражданина, его изгнание, новые налоги, обязанности службы — все это решалось вечем.

Высшим сословием в народе были «мужи степенные», занимавшие обыкновенно важные должности. Посадник избирался вечем из числа мужей. Кто хотя раз был посадником Новгорода, тот уже на всю свою жизнь получал титул старшего посадника, тогда как находившийся в должности посадник назывался степенным.

На всех славянских вечах устраивалось посредине площади возвышение. На первой ступени помещались старосты, на следующей, выше старосты, совет посадника, состоявший из степенных бояр, и, наконец, на самой высшей ступени, или степени, сидел сам посадник, управляя порядком собрания.

Степенные бояре, уже удалившиеся от дел правления, назывались старшими боярами.