Варяги и ворюги

Карим тоже улыбался и за что-то хвалил Адриана, и тот третий, имя которого Адриан никак не мог ни выговорить, ни даже запомнить, тоже улыбался и говорил «хорошо, ака, хорошо». И Адриан соглашался с ними, что все хорошо, и ему было спокойно и радостно.

С этим же чувством спокойной радости он проснулся утром, впервые в своей новой квартире, в новой, только что купленной кровати, на простыне, пахнущей жасмином, от звонка телефона, возвращенного к жизни неутомимым господином Шнейдерманом. Шлепая босыми ногами, Адриан пробежал в коридор мимо кухни, отметив по дороге, что следы вчерашнего пиршества уничтожены и кухня сияет белизной, схватил трубку и сказал «слушаю».

— Это Зиц? — полуутвердительно-полувопросительно сказал мужской голос в трубке.

— Диц, — поправил Адриан.

В трубке замолчали. Потом мужской голос недоуменно повторил:

— Зиц?

— Нет, — сказал Адриан. — Это Диц. Адриан Тредиллиан Диц.

В трубке раздались короткие гудки.

Глава 17 Первый урок

Адриан никак не мог принять решение по переводу денег. Во-первых, Денис еще не решил все проблемы с банком, несмотря на то что господин Иосиф откровенно недоумевал и всячески проявлял беспокойство. А во-вторых, что-то сдерживало самого Адриана, хотя он и не мог объяснить себе, что именно. Адриан искренне хотел поскорее узнать, как обстоят дела с защитой прав человека в России, и для этой цели даже составил по американским источникам объемный список русских правозащитников. Однако никак не получалось с ними познакомиться и определить возможные направления сотрудничества. Вместо этого получалось что-то странное.

На отсутствие телефонных справочников Адриан натолкнулся сразу же и был вынужден прибегнуть к помощи господина Крякина. Тот долго не понимал, что, собственно, хочет Адриан, и почему ему недостаточно господина Шнейдермана. Потом вроде бы понял, сказал, что надо посоветоваться с начальством. И наконец вернул Адриану его список, где около десятка фамилий были от руки написаны телефонные номера.

Еще Адриану, хотя это уж и вовсе было непонятно, ужасно мешали идиотские телефонные звонки, происходившие в совершенно неурочное время — днем, вечером, глубокой ночью. Все звонившие требовали немедленно соединить их с неким Зицем, узнав же, что Зица здесь нет, а у телефона Адриан Тредиллиан Диц, немедленно вешали трубку. Иногда эти странные звонки происходили с некоторыми вариациями. «Привет, — говорил ночной звонящий, — установочку сделаем?» Услышав же недоуменный голос Адриана, испуганно спрашивал: «Это Зиц?» — и вешал трубку, не дожидаясь ответа. А один раз человек сообщил, что звонит из Брянска, долго расспрашивал о погоде в Москве, но как только выяснилось, что у телефона не Зиц, а Адриан Тредиллиан, трубку тут же бросил.

Адриана несколько раздражало то, что собственно правозащитной деятельностью никто так и не интересовался. Ни одной живой душе, включая господина Крякина и господина Шнейдермана, совершенно не было интересно ни как Адриан намерен бороться за права человека, ни как и на что он собирается потратить деньги. Но зато абсолютно все, в том числе и люди, которых Адриан встречал впервые, проявляли по поводу самих денег чрезвычайное любопытство. Первый же вопрос, который задавали Адриану, не всегда даже успев поздороваться, — «деньги перевели?» И сразу следовал второй вопрос — «в какой банк?» И немедленно третий вопрос — «а когда переведете?»

Возникало странное ощущение, что здесь любая деятельность не только начинается и заканчивается деньгами, но этим же и ограничивается. Деньги втекают по трубе в бассейн, в котором уже плавают другие деньги, перемешиваются с ними, потом вытекают по другой трубе, снова втекают обратно, но этот круговорот денег ничего не производит. Деньги проходят по кругу, не превращаясь по пути ни во что, кроме денег, и чудесным образом постоянно умножаются в числе. И чем больше денег крутится в бассейне, тем больше становится дорогих ресторанов и магазинов, тем чаще на разбитых городских мостовых встречаются «Мерседесы» и джипы, тем отчетливее видна разница между городом наверху и городом под землей.

Невозможность понять столь явное и систематическое нарушение законов природы препятствовала переводу денег сильнее, чем неизвестные Адриану и не решенные Денисом проблемы. Но все же что-то надо было начинать делать. Тем более что отец проявлял все большую настойчивость.

И хотя Адриан искренне не понимал, почему отец так волнуется из-за странных бумажек почти столетней давности, неизвестно даже, сохранившихся или нет, и представляющих сомнительную историческую ценность, он все же был вынужден дать банку указание о переводе денег. Их должно было хватить и на маленькую правозащитную типографию, и на секретное отцовское дело.

— Ты чего творишь? — мрачно спросил Денис, узнав о переводе. — Сбрендил, в натуре? Теперь смотри, чего будет.