Варяги и ворюги

— Во всем этом, Адриан Тредильянович, — продолжал Сергей Андреевич, — прослеживается мудрая государственная политика, стимулирующая интерес к печатному слову. Очень ненавязчивая политика, потому и мудрая. Я вам больше скажу, хотя за столом это и не совсем уместно. Вот взять, к примеру, отхожее место. Понимаете, о чем я? У вас за границей для известных целей используют туалетную бумагу. У нас же при коммунистической власти наблюдался дефицит туалетной бумаги, но не потому, что мы ее не могли выпускать в необходимых для населения объемах. Я так мыслю, в этом был определенный политический момент, потому что, за неимением этой самой туалетной бумаги, население пользовалось газетами и иной печатной продукцией, которую перед употреблением внимательно прочитывало, что опять же способствовало повышению общего культурного уровня нации. Вот, скажем, когда был объявлен прогрессивный переход к рыночной экономике, я сперва разволновался, потому как предвидел, что в стране первым делом появится туалетная бумага в огромных количествах, и это может подорвать культурный уровень. Но — нет! Из-за поголовного обнищания народонаселения эту туалетную бумагу покупают незначительные по численности слои населения, а народ в массе своей остался верен печатному слову. Наступил даже весьма существенный положительный сдвиг. Если раньше в соответствующих местах преобладала политическая литература, полезной информации не содержавшая, а всего лишь воспитывавшая навык, то теперь там все чаще можно встретить совершенно-совершенно другое. Я вижу, что вас заинтересовал Шопенгауэр. Да, да, вы совершенно правы. Будучи на семейном торжестве у приятеля, обнаружил в известном месте, тут же выпросил, принес домой и теперь наслаждаюсь. Хотя нескольких страниц, по понятным причинам, и не достает. М-да. Так я вас слушаю, Адриан Тредильяныч. Какое у вас дело к Анне Андреевне?

— После войны, — сказал Адриан, — она была знакома с одним человеком. Его звали Иван Диц. Потом он уехал в Сибирь. Но я думаю, что он писал ей письма. Наверное, писал. Это мой дальний родственник. И я хотел бы узнать. Возможно, Анна Андреевна что-то знает. Его адрес.

— Анна Андреевна — это моя матушка, — сообщил Сергей Андреевич. — Она скончалась три года назад от воспаления легких. Я потому и подумал, что вы к моей дочери. Ее тоже зовут Анна. Анна Сергеевна.

Адриан расстроился. Надежная и притом единственная ниточка к Иоганну Дицу неожиданно оказалась порванной.

— Однако же, — продолжил Сергей Андреевич, — после смерти матушки сохранились кое-какие бумаги. Я, кажется, припоминаю, что там были и письма. Но здесь я вам помочь не могу.

Адриан удивленно поднял брови.

— Дело в том, что все эти бумаги находятся у моей дочери Анны Сергеевны, которая также проживает на этой жилплощади, но занимает отдельную комнату, в настоящее время запертую на ключ. Хочу вас проинформировать, что уже два года мы с дочерью пребываем в ссоре и не общаемся. Ибо она пошла по дурной дорожке, презрев мои наставления и полученное приличное образование. Более того, когда для удовлетворения низменных потребностей ей понадобились наличные средства, она тайком похитила и распродала часть моей библиотеки. Отсюда следует, Адриан Тредильянович, что я вам никак не могу быть полезен, но готов сообщить адрес, по которому вы ее сможете разыскать. Буде так случится, что вы придете сюда с Анной Сергеевной, не взыщите, ежели не увидите меня, поскольку, в силу достигнутых договоренностей, при появлении этой особы с гостями я из комнаты не выхожу.

Сергей Андреевич взял лист пожелтевшей бумаги, красный карандаш и написал несколько слов.

— Вот адрес. Раньше там была диетическая столовая. Анна Сергеевна не появляется там до часа ночи. Но после часа будет непременно, можете быть уверены.

Он болезненно скривился.

Глава 32 Стриптиз из Шри-Ланки

— Я на тебя удивляюсь, — в четвертый раз произнес Денис. — Ей-богу. Другого места не нашлось? Вот елки-палки.

— У меня здесь одна встреча, — в четвертый раз объяснил Адриан. — После часа ночи. Я думал, чтобы все сразу сделать. Денис, а почему тебе здесь не нравится? Здесь плохое место?

— Дерьмо здесь, а не место. Сюда приличного человека пригласить неловко.

— Но вот же написано «ресторан».

— А ты что хотел, чтобы здесь было написано?

Они стояли у металлической входной двери, от которой вправо отходил ряд зарешеченных окон. Окна были плотно занавешены и просвечивали розовым. Над дверью надрывно гудели зеленые светящиеся трубки, из которых складывалась надпись «Ночной ресторан». Зеленое свечение выхватывало из темноты приклеенный к стене тетрадный листок с объявлением: «Сегодня и ежедневно! Только у нас! Эксклюзивный стриптиз из Шри-Ланки»

— Здесь не может быть совсем плохо, — убежденно сказал Адриан, ознакомившись с объявлением. — Видишь. Здесь иностранные гастроли.

— Ага. Иностранные. Взяли трех доярок, гуталином намазали, вот тебе и гастроли. Ладно, черт с тобой. Раз уж тебе так приспичило… Не торчать же на улице. Заходим.