Варяги. Славяне. Русские

На следующей странице описывается ситуация IV тыс. до н. э.: к тому времени лингвисты уже определенно говорят о «языковых предках славян». Здесь трипольская культура объявлена не только индоевропейской, но и протославянской (протогерманцев, протокельтов, протороманцев, протохеттов, протоиндийцев, протоиранцев еще не было, а протославяне, оказывается, уже были). Отмечается связь славянских языков с хеттским, армянским и индийским, а также с дако-мизийским (не фракийским) [155, с. 147–148] (а разве язык даков известен или есть словарь фракийского языка?).

Затем Б.А. Рыбаков описывает «золотое время энеолита», когда праславяне делали очередные успешные шаги по пути прогресса, и наступает бронзовый век, в котором праславяне в качестве старожилов, очевидно, чувствуют себя комфортно. Вот что им сказано о праславянах в бронзовом веке: «Когда положение стабилизировалось в середине II тыс. до н. э., то обозначились устойчивые археологические общности, иногда довольно значительные по объему. То обстоятельство, что лингвисты, исходя из своих языковедческих примет, относят именно к этому времени обособление праславянского массива от остальных индоевропейских пранародов, позволяет сблизить лингвистические данные с археологическими. Лингвисты сами сделали это, остановив свое внимание на тшинецко-комаровской культуре XV–XII вв. до и. э. как удовлетворяющей всем лингвистическим соображениям» [155, с. 151] (какие молодцы эти соображающие лингвисты!).

Неудобно, но придется еще раз напомнить, что в середине II тыс. до н. э. никакой праиндоевропейской общности не существовало давным-давно. Были племена и народы, говорившие на языках группы кентум и языках группы сатем и жившие весьма непохожей друг на друга жизнью. И от каких «остальных индоевропейских пранародов» могли обособиться праславяне, если в это время индоевропейцы расселялись от Центральной Европы до Центральной Индии и среди этой огромной человеческой массы существовали вполне сложившиеся не пранароды, а уже народы, например хетты, митаннийцы, ахейцы.

Далее. Праславянский язык, еще раз повторю, не мог отделиться от индоевропейского языкового ствола, которого в бронзовом веке уже просто не существовало. Были ветви индоевропейского языкового древа, которые в свою очередь давали побеги новых языков. В том числе среди языков группы сатем выделился язык балто-славяно-иллирийский. Один из диалектов этой ветви стал в свое время праславянским языком. И произошло разделение протобалтского и протославянского языков менее трех тысяч лет назад.

Далее. Если «языковые предки славян» появились в IV тыс. до н. э., то почему «обособление» произошло на 2000 лет позже? В каком составе находился «праславянский язык» этот огромный промежуток времени, за который близкие диалекты одного языка превращаются в самостоятельные, малопонятные друг другу языки?

Далее. Если лингвисты остановили внимание на тшинецко-комаровской культуре как удовлетворяющей их соображениям, то бог с ними — они в археологии понимают не больше, чем автор этих строк в языке суахили. Но если лингвисты не терпят вмешательства историков в свою епархию, то как историки позволяют себе полуподобострастно приветствовать полуграмотное вторжение лингвистов в свою сферу?

Далее. Так не бывает, что с бронзового века существуют различные археологические культуры, а к VI в. н. э. «выдают» единый этнос с единым языком. Различные археологические культуры — разные линии развития, сформируются разные этносы, в лучшем случае отдаленно родственные. Чтобы на их месте образовался единый этнос, одна из культур должна поглотить, ассимилировать остальные (чего не было).

Теперь относительно границ славянской прародины от устья Одера до верховьев Сейма. Площадь эта довольно большая и включает в себя разные природные ландшафты. Если праславяне занимали эту территорию с бронзового века, то за столь продолжительное время они должны были хотя бы эпизодически владеть берегами Балтики и проживать там. Но давно отмечено, что терминология, связанная с морскими реалиями, в праславянском языке отсутствует. Это, кстати, важный аргумент в пользу того, что ни лужицкая, ни поморская, ни произошедшая от нее пшеворская культуры не имели славянской или протославянской идентичности.