Варяго-Русский вопрос в историографии

Второй фактор обусловлен тем, что показания письменных источников могут быть сопоставлены, хотя и не всегда, с археологическими данными о многих событиях и фактах истории Крыма. Накопленный к нынешнему времени археологический материал позволяет дать в ряде случаев однозначные ответы там, где предлагавшиеся ранее решения, базировавшиеся только на письменных источниках, были гадательными, спорными или неопределенно многозначными. В настоящей статье мы пытаемся, сопоставляя показания письменных источников и археологических материалов, решить один из интересных вопросов, сформулированных еще историографией XIX в., - о росах в Крыму, - являющегося частью более общей проблемы о так называемой Азово-Черноморской Руси. Эта проблема в течение длительного времени порождала острую полемику. Отсылая интересующихся историографией этой проблемы к сравнительно недавно вышедшей работе[2], отметим, что в 50-х годах вновь оживленную дискуссию вызвал вопрос, являющийся иным аспектом этой же проблемы - о времени появления славян и Руси в Крыму[3]. Появившийся в течение последних двух десятилетий археологический материал не прибавил новых данных в пользу тезиса о проникновении славян в Крым еще в период раннего Средневековья. В Крыму были выявлены единичные находки вещей Черняховского типа. Однако вопрос о связи Черняховской культуры со славянской, как известно, спорный[4].

Тем более интересен вопрос о происхождении в Крыму топонимов с корнем «рос». Географические термины на западном побережье Крыма, содержащие этот корень, встречаются на каталонских и итальянских портоланах начиная с XIII в., и сохраняются на различных географических картах вплоть до XVI в.[5] Этим терминам посвящена небольшая литература[6]. Речь идет о том, что на упомянутых картах в южной части Тарханкутского полуострова находился Rossofar (варианты: Rosofar, Roxofar), а местность еще южнее носила название Rossoca. С этими же названиями следует, очевидно, связать топоним, находившийся хотя и не в Западном Крыму, но в непосредственной близости, - Rossa, ныне Тендерская коса, Ахиллов дром античных авторов. На востоке Крыма или в Приазовье хрисовулл Мануила I Комнина от 1169 г. и печать Феофано Музалон указывают топоним «Росия»[7]. С этим термином нужно, вероятно, сопоставить топонимы тех же портоланов с корнем «рос» в Приазовье - Rosso или fiume Rosso вблизи устья Дона и Casale dei Rossi к югу от Азова. В 27 милях от Матрахов Идриси помещает пункт Русия, который можно отождествить с Росией - Боспором[8].

Для соотнесения интересующих нас крымских топонимов с реальными носителями этого имени важны начальные даты возможного появления этих топонимов и этнонимов на территории Таврики. Существенные сведения для решения вопроса содержатся в житии Георгия Амастридского, написанного до 842 г.[9] Для нас особенно важно то место жития, где сообщается о нашествии варваров, народа рос, который «начав разорение от Пропонтиды и посетив прочее побережье, достиг, наконец, и до отечества святого». Описывая далее жестокости и беззакония, совершенные варварами в Амастриде, автор указывает, что все это «древнее таврическое избиение иностранцев, у них сохраняющее свою силу». По мнению В.Г. Васильевского, в словоупотреблении автора жития, отмечающего, что древняя таврическая ксеноктония остается юной, т. е. сохраняет силу и значение у народа рос, выступает представление о непрерывном существовании этого обычая и о родстве или связи между таврами и росами[10]. Свидетельство жития Георгия Амастридского, будучи наиболее ранним и прямым указанием на связь этнонима «рос» с территорией Крыма, не единственное. Арабские авторы Аль Балхи, Истахри и Ибн-Хаукаль либо их общий источник приписывают этот обычай древних жителей Таврического полуострова одному из племени русов[11]. Эти сведения, очевидно, отражали бытовавшие на арабском Востоке представления об обитании русов в Гаврике[12]. Арабские авторы, правда, нигде не называют Таврику прямо местом обитания русов. Однако возможность привлечения этих свидетельств и достоверность опирающихся на них выводов существенно подкрепляются еще одной группой фактов. По крайней мере вплоть до второй половины XII в. византийские авторы, описывая области, примыкающие к Черному морю, связывали обычай ксеноктонии с таврами и ни с кем более. Эти описания, имея источником греческую мифологию и древних авторов, очевидно, не отражали этнографической ситуации в Крыму конца I - начала II тысячелетия н. э., однако территория, к которой относится упоминание ксеноктонии, очерчивается вполне определенно и сомнений не вызывает - именно та территория, на которой совершалась ксеноктония в мифе об Ифигении. Об этом ясно говорится в письме Михаила Хониата, писателя и религиозного деятеля второй половины XII в., к одному из своих друзей: «Страшит меня лежащая на той стороне пролива Тавроскифия, да не перейдет из нее на тебя злой обычай убивать чужеземцев»[13]. Этот обычай упоминает несколько раньше учитель Хониата, Евстафий Катафлорон, митрополит Солунский[14].