Варяго-Русский вопрос в историографии

Совокупность перечисленных факторов – постулат теории Общественного договора о возникновении монархии немедленно из первобытного хаоса «народоправства», идеи немецкоязычной историософии о прирождённом славянам «демократическом» начале и истинно германской «монархичности», традиции готицизма и рудбекианизма, наполнившие просвещённые умы Европы образами «германских» завоеваний, несущих другим народам порядок и государственность – привели к тому, что варяжский князь Рюрик и его братья были стараниями Байера, Миллера и Шлёцера объявлены безродными бродягами-наёмниками, неизвестно как ставшие князьями в Словенском княженье.

Для Байера «находка» в Бертинских анналах стала тем решающим аргументом, опираясь на который, он стал огульно отрицать все источники, противоречившие его концепции «народ Rhos – от поколения шведы были». В угоду этому «открытию» и были ошельмованы, например, немецкие составители генеалогий, во множестве публиковавшиеся в период XVI–XVIII вв. в Германии и связывавшие историческое прошлое династий немецких и датских владетельных домов Вагрии и Мекленбурга со многими правящими родами в акватории Балтийского моря, в том числе, в России. Среди наиболее известных немецких авторов, работавших с генеалогическими исследованиями, следует назвать имя ректора городских училищ в Новом Бранденбурге/Мекленбурге и Фленсбурге/Шлезвиге магистра Бернгарда Латома (1560–1613). Он прославился, в частности, как автор истории Мекленбурга и как составитель генеалогий Мекленбургского герцогского дома, прямыми предками которых были правящие роды Вагрии и Ободритского дома, с отдалённых времён связанные междинастийными узами со многими европейскими домами, в том числе, и на севере Восточной Европы. В генеалогических материалах Латома среди предков мекленбургских герцогов был назван сын князя ободритов и вагров Рюрик, вместе с братьями призванный на княжеский престол в княжество словен[185].

Эти сведения подтверждались исследованиями его соотечественника И.Ф.Хемница, работавшего в середине – второй половине XVII в.[186] Сведения эти были частью династийных историй, известных издревле, как это явствовало ещё из произведения Мюнстера. Всё это было прекрасно известно Байеру, поскольку совпадало с периодом его научной деятельности, но огульно отрицалось им в угоду догме – в генеалогиях же Рюрик происходил из Вагрии: «Однако ж Бернард Латом, Фридерик Хемниций и последователи их... сыскали, что Рурик жил около 840 года... то потому и принцов, процветавших у вагров и абартритов, сыскивали. ... Много мне другаго в ум пришло против преждних мнений, которое я в надежду моего мнения, кое я ныне объявить имею, нарочно оставил. ... Ныне же из летописей французских бертинианских... особливо знатное место присовокуплю...»[187]. «Знатное место» из Бертинских анналов было его открытием, его звёздным часом, поэтому Байер объявил войну любому Рюрику, который не был «от поколения шведов». Байер тогда не знал, что за почти трёхсотлетний период ни одного Рюрика «от поколения шведов» найти так и не удастся.

Но на пути новых взглядов о «народоправстве» в Словенском княженье до призвания Рюрика стояли и многие русские источники. Русская летописная традиция и традиция русских родословных произведений совершенно едины в сообщениях о том, что Рюрик и его братья приглашались как князья в княженье Словен в силу своих наследных прав, по причине отсутствия прямых наследников мужского пола в самом княжении. Если кратко обобщить все известные летописные сведения, то получим следующую картину. Кризис власти в княженье Словен в связи с отсутствием верховного правителя (вероятно, изгнанного) вызвал раздоры и междоусобицы. Для прекращения кризиса влиятельные люди страны приняли решение найти кандидата на княжеский престол в обширной системе как внутриродовых, так и межродовых связей, исходя их прав и места избранника в ряду этих связей. Но каждый настаивал на своём кандидате, поэтому за разрешением спора решили обратиться к старейшему князю Гостомыслу. Гостомысл спросил совета вещунов, и те поведали, что в князья следует призвать одного из внуков Гостомысла, сына средней дочери Умилы. Эту весть встретили с радостью, поскольку сын его старшей дочери не пользовался популярностью.