Варяго-Русский вопрос в историографии

Вопросу о начале русского государства больше всего внимания посвятил К.С.Аксаков. Он утверждал, что родовой быт перестал существовать на Руси задолго до призвания варягов. (Летописец именем рода называет иногда семью, иногда - родственников, иногда - племя, а часто и весь народ.) В эпоху создания государства на Руси господствовал общинный быт: славяне были объединены в общины, связанные не родственными, а соседскими отношениями; выбирали своих старейшин; все важные общие дела решали на вече. Небольшие общины, владевшие общей землей, назывались «вервь»; группы их составляли «волости» или «земли». Общину, как начало внутренней правды, К. Аксаков противопоставляет государству, как носителю внешней правды. Славянские народы (русский народ по преимуществу) - народы не государственные; история застает их в состоянии общины. Междоусобия и внешняя опасность заставили славян перейти к государственной организации, но на западе государство является целью, принципом, идеалом народов, у нас же - это неизбежная крайность, средство, принимаемое ради несовершенства человеческого рода. Не успев пересоздать себя на чуждом принципе («не бе в них правды»), славяне поставили государство вне себя, признали его, как чуждое себе, невместное с собою, обратились к нему как к внешнему средству, призвав его из-за моря. Варяжские князья принесли на Русь родовое начало, но оно действовало только в их междукняжеских отношениях, так что народ интересовался лишь личностью князя, а не его родственными счетами с другими членами Рюрикова дома[156]. Эту теорию приняли и развивали далее И. Беляев[157] и Лешков[158].

Для дальнейшего развития варяжского вопроса указанные труды имели весьма важное значение. Не отрицая возможности участия норманского элемента в политическом устроении русского государства, эти исследования опровергали утрированный ультранорманизм. Доказывалось, что если скандинавы и объединили восточных славян в одно государство - не они одни были культурным ферментом в среде диких аборигенов: и ранее их появления в Восточной Европе славяне уже были объединены в общественные группы, связанные не одними родственными отношениями, а соседством, территорией и общими экономическими интересами. Начав изучение истории русского быта, эта работа вызвала ряд капитальных исследований в этой области. В вопросе политической культуры древних славян создаются новые теории «племенного быта», «общинно-задружного быта» и «теория торговых городов». Начинается всестороннее изучение истории русской культуры, находящее завершение в широких концепциях Забелина, Ключевского, Милюкова, Довнар-Запольского, Преснякова, Любавского, Рожкова и многочисленных представителей современной экономической школы[159]. С другой стороны, в области материальной культуры исследования Буслаева, Самоквасова, Антоновича и других ученых открывают богатейший материал для воссоздания картины сложного по корням и высокого в смысле техники древнерусского искусства, получившего такое блестящее освещение в трудах недавно умершего академика Н.П. Кондакова[160].

Примечания:

153. Ewers. Das älteste Recht der Russen. Dorpat, 1826 (русский перевод 1835 г.).

154. Reutz. Versuch über geschichtliche Ausbildung der russischen Staats und Rechtsverfassung. Mitawa, 1828 (русский пер. Морошкина 1836 г.) и другие труды.

155. Киреевский Ив. Поли, собрание сочинений. И. М., 1911. С. 206.

156. Аксаков К.С. О древнем быте славян вообще и русских в особенности (первый раз издано в «Московском Сборнике». 1852 г.); «Об основных началах русской истории», и другие статьи в 1-м томе Полного собрания сочинений «Сочинения исторические». М., 1861.

157. Беляев И. Русская земля перед прибытием Рюрика в Новгород (Временник Москов. общ-ва истории и древностей.

VIII. 1850); Лекции по истории русского законодательства. М., 1879.

158. Лешков. Общинный быт древней Руси (ЖМНП. 1851. XII) и др. работы.

159. См. обзор вопроса у Любавского. Древняя русская история до конца XVI в. М., 1918.

160. См.: Айналов Д.В. История древнерусского искусства (Симферополь, 1919. Оттиск из № 57 Известий Таврической ученой архивной комиссии). Предисловие.

VIII