Варяго-Русский вопрос в историографии

Что здесь имелось в виду? Приведу выдержки из «Шведской хроники», где Петри писал: «Следует знать, что в наших шведских хрониках довольно мало достоверных сведений о том, что было в действительности во времена, предшествующие христианству, ибо у наших предков либо мало было, о чём писать, либо совсем не о чем было писать, а то, что было, записывалось при помощи того письма, которое только и использовалось в нашей стране в прежние времена и которое сейчас называется руническими буквами. Если какие записи и были, то они могли вестись только руническим письмом, ибо латинское письмо, которым мы пользуемся сейчас, пришло к нам вместе с распространителями христианства. И когда был принят латинский шрифт, то прежнее письмо оказалось утерянным, а вместе с ним утерянным оказалось всё, что было на нём написано. ... Но у нас нет сведений о том, писали ли наши предки что-либо руническим письмом или нет, поскольку до нас дошло очень мало достоверного от дохристианского периода. Датская хроника много рассказывает о том, что было в прежние времена в трёх наших королевствах, заходя далеко вглубь времен. Но вряд ли у неё есть для этого основания, ибо и в Дании совершают ту же ошибку, что и у нас, стремясь отыскать в древней истории великую почесть и награду. Поэтому ужасает мысль, что истина иногда не доходит до нас, а этого писатели хроник должны опасаться пуще всего. ...Понятно, что как в этих трёх королевствах, так и во многих других странах были люди когда-то грубыми и неотёсанными, без понятия о добрых нравах и уменьях. Всему этому мы начали учиться, только став христианами.

Поэтому весьма сомнительно, чтобы у нас прежде было что-либо в письменном виде. Однако хорошо известно, что у наших предков, как у греков и латинов, в обычае были поэтические вирши и сказки, которые слагались о выдающихся мужах, отличившихся подвигами и великими деяниям... (которые) расцвечивались фантазиями и словесами, (которым) приписывались почести и регалии... Те, кто первыми стали составлять датские и шведские хроники, положили в их начало многое из старых россказней, песен и других вымышленных сочинений, оставшихся от прежних времён, и передали всё это письменно, хотя было всё это на самом деле или нет, неизвестно… И поскольку у нас, шведов, нет ни одного старинного исторического сочинения, как у некоторых других народов, то нет у нас достоверного известия как о происхождении нашего шведского народа, так и о том, какой Швеция была вначале. В общеизвестных исторических трудах говорится о Готском королевстве и о том, когда оно было. Но нельзя хоть сколько-нибудь серьёзно думать, что эти рассказы касаются гётов, которые сейчас живут в Швеции. Те старинные готы (хотя такие ли уж и они старинные, как некоторые полагают) или тот народ, который первым стал называться готами, проживал на месте нынешней Венгрии или несколько южнее, и не мог быть тем самым народом, который жил у нас в Швеции, ибо там их страна была ещё с древности, со времени вскоре после Потопа, и об этом есть много письменных свидетельств, И вряд ли они переселились туда из нашей страны, более правдоподобно, если часть их некогда переселилась оттуда к нам с какого-то времени и осталась здесь. Но всё это точно неизвестно, гадательно, нам не определить, что было достоверным в те далёкие времена, поэтому лучше этим не заниматься совсем, чем брести наугад...»[71].

Из приведённого отрывка мы видим, что «Шведская хроника» Петри ставила под сомнение основополагающую для готицизма идею отождествления Швеции с прародиной готов и не могла стать тем трудом, который отвечал бы политическим запросам Густава Вазы. Ведь совсем недавно – в 1523 г. – этот шведский король принял в своё управление страну, разорённую и залитую кровью в бесчисленных сражениях и битвах между представителями шведской знати и королями Кальмарской унии – выходцами из Дании, Поморско-Мекленбургского дома или Баварии. Первый период его правления был отмечен рядом крупных восстаний в разных областях Швеции, что было реакцией на ужесточённую налоговую политику, а также на религиозную реформу и введение лютеранства вместо католичества. Для объединения растерзанной страны в функционирующий организм Густаву Вазе, как воздух, нужна была соответствующая идеология, или, как сказали бы сейчас, национальная идея. Мысль о том, что объединяющая национальная идея – это детище национальной истории, представленной картинами славного прошлого народа, уже более полутораста лет осваивалась западноевропейским гуманизмом. Попытки приписать историю древнего народа готов как пролог к шведской истории предпринимались ещё при предшественниках Густава Вазы и уже тогда использовались в обоснование особых политических амбиций шведских правителей, что приходилось под стать общему духу развития в немецкоязычных странах.