Вариант 19

— И что это такое? Сувенирная зажигалка? — Катя содрала бечевку и пергамент и развернула маленький пистолетик. — Что с этим делать? На золотую цепочку пристегнуть и кулоном на шею повесить?

— А ты что, 357-й "Дезерт Игл" хотела? Поручили человеку оружие для юной дамы раздобыть, он и расстарался. Смотри, какие накладочки симпатичные, перламутровые. Роскошь, а не оружие, — майор проверил и со щелчком загнал обратно в рукоять обойму доставшегося ему "кольта" М1911. Принялся осматривать запасные обоймы.

— Может, поменяемся, раз тебе перламутр приглянулся? — безнадежно предложила Катя, разглядывая свой крошечный "Клеман".

— Ну, девушке положено благоговеть перед крупными предметами мужской рода. Но совсем не обязательно предметом культа должны быть именно пистолеты.

— Пошленько, — поморщилась Катя. — Как я понимаю, второй обоймы мне вообще не полагается?

— Ты что, продолжительный огневой контакт с использованием этой царь-пушки вознамерилась вести? — майор вскинул реденькие брови. — Не глупи. Мы тихие и мирные. Наганы протрем и здесь бросим.

— Зачем бросать? Неужели за нами по городу с дактилоскопическими уликами гоняться будут?

— Хрен их знает. Странно все складывается. Но наганы мы все равно не возьмем. Для скрытого ношения оружие неподходящее, цепляется за одежду, как тройник шведской блесны. К тому же, если нас с таким арсеналом накроют, сразу к стенке поставят, как шпионов и злостных террористо-бомбистов. А так, если повезет, еще в камере отдохнем, лишний денек выгадаем.

— Мы что, рассматриваем возможность сдачи в плен?

— Мы все рассматриваем. Видишь ли, Катенька, задание должно быть выполнено в любом случае. Ибо важно оно беспредельно. Я тебе без дураков говорю, и вовсе не для поднятия боевого духа. Осознала?

— Осознала. Окончательно вы, товарищ майор, меня заинтриговали. Я так и буду ощупью за вами таскаться? Может, хоть краешек тайны мадридского двора приоткроете?

— С радостью! С готовностью! Только чуть позже, когда отсюда уберемся. Пока вот ознакомься, — Виктор Михайлович сунул напарнице паспорт.

— Екатерина Яковлевна Охрипкова, 1899 года рождения, из мещан, проживает Москва, 1-й Бабьегородский переулок, дом 5. Ой, что-то я катастрофически постарела.

— Это временно. Извини. С происхождением тоже накладочка вышла, — согласился Виктор Михайлович, встряхивая одежду. — С такими колдовскими глазами, бесспорно из дворян. Княжна, эта, хм, баронесса.

— Уймитесь, товарищ майор. Для меня только плащ отыскался?

— Похоже, остальное уперли хлопцы-националы. Надо думать, в отместку за грядущий газовый дефицит. Катенька, не ерзай, сейчас пойдем. Я еще раз кухню прочешу, — Виктор Михайлович в очередной раз переступил через скорчившегося на полу мертвеца и активизировал поиски.

Катя наблюдала за улицей, за редкими прохожими. Довольно лениво пробрел солдат с мятыми погонами на плечах — должно быть, посыльный. Погоны у воина были голубыми, но к какому он относился полку, Катя запамятовала. Вот черт, нужно было хоть неделю уделить подготовке. Сейчас что Добровольческая армия, что колчаковская — один черт. И гетман Скоропадский? Он вроде бы этим летом от дел уже отошел? Или осенью? Впрочем, кальку сдвинули, вождя мирового пролетариата преждевременно ухлопали, соответственно, на точные данные "варианта-оригинала" опираться нельзя. Это только Витюша, счастливый в своем невежестве, рассчитывает в точности воплотить гениальный замысел своего руководства.

Виктор Михайлович чем-то зазвякал на кухне и вернулся в комнату с огромным закопченным и помятым чайником в руках.

— Хозяин-то наш был большая умница. Захоронку воском залил. Молодец, я и сам чуть не прохлопал, — майор принялся выковыривать из чайника застывший воск. Не без труда извлек большие, неопределенной формы, сгустки.

Денег оказалось прилично, в основном николаевские сотенные, но были для разнообразия и советские, и керенские. Отдельно нашелся тяжеленький сверток с золотыми империалами и полуимпериалами.

— Воистину, золотой был человек хозяин. Во всех смыслах. И пришли какие-то кизяки мизерные, зарезали ни за что, ни про что, — майор неодобрительно посмотрел на труп. — Нет, нехорошие люди эти гетманцы. Все, Катюша, собирайся. Больше нам здесь ловить нечего.

Легкий светлый пыльник был Кате коротковат — торчали ноги в облезлых туфлях и неприлично мохрящийся подол платья.

— Ничего, — утешил Виктор Михайлович, шевеля покатыми плечами в новом непривычном пиджаке, — у меня тоже сорочка как с бомжа снята. Деньги есть, мигом приоденемся.

На Катю поглядывали. Какой-то мальчишка даже потащился следом. Виктор Михайлович, бодро прикрывающий полуголую грудь стареньким саквояжем, привлекал куда меньше внимания. Приличный пиджак и брюки вполне вписывались в местную моду.

— Вот, Катенька, такова участь красивых женщин. Все внимание им, драгоценным. Рядом хоть крокодил в тельняшке и кроссовках маршируй — и не глянут. Сейчас местечко найдем, вы передохнете, а я на рынок смотаюсь, прибарахлюсь.

— Угу. А дальше что?