Вариант «Бис». Дилогия

То, что коммунисты атаковали утром, а не в самом начале ночи, было для них весьма нехарактерно. Да и силы их были совсем не такими, чтобы сбить с позиций батальон или хотя бы одну его роту. Пехотная атака коммунистов хотя бы без пары поддерживающих ее танков или тяжелых самоходных орудий и даже без артиллерийской подготовки тоже смотрелась как что-то ненормальное, особенно к 1953 году. И хотя их выдвинутые вперед пулеметы немедленно и намертво прижали разведчиков и часть стрелков к земле, огонь его собственных средств, включая мгновенно забросавших нейтральную полосу минами минометов, оказался настолько действенным, насколько это вообще было возможно.

Вражеская атака захлебнулась почти сразу, пехота противника залегла в полусотне метров от своих окопов и тут же начала понемногу отползать назад, оставляя на прошиваемой пулями, изрытой воронками земле буро-серые пятна неподвижных или с трудом шевелящихся тел. Только после этого где-то в глубине позиций противника раздалось занудное мяуканье русских среднекалиберных минометов, и с десяток уже их мин врезались в землю среди занимаемых бойцами его роты траншей, вздымая фонтаны из щебня и смерзшегося снега. Плотный огневой налет длился меньше полуминуты и прекратился почти немедленно после того, как капитан шагнул в сторону изготовленной к передаче рации, намереваясь связаться со штабом батальона и просить передать его требования об авиаударе по проявившей себя вражеской батарее – для артиллерийского огня цель не подходила, потому что о том, где точно она находится, он не имел понятия. Отдельные выстрелы и короткие автоматные очереди продолжали звучать с обеих сторон, но наметанным слухом капитан без труда определил, что на этом бой, собственно, уже и закончился.

Больше всего это было похоже даже не на бой, а на разведку боем. Насколько он мог предположить – в достаточной степени успешную. С некоторым стыдом капитан Куми осознал, что разволновался от самого факта вражеской атаки на его позиции гораздо больше, чем это было нужно. Подобрать подходящие формулировки для сегодняшнего доклада в штабе батальона труда не составило. «Сосредоточенным ружейно-пулеметным и минометным огнем отразили атаку превосходящих сил», «Противник в беспорядке отошел на удерживаемые им позиции, оставив на поле боя до 30 убитых» (это если считать не слишком тщательно) – и так далее. Рапорт сегодня же уйдет наверх, в штаб их прославленной 3-й дивизии, а потом и 2-го корпуса, влившись в общую статистику «боев местного значения». Но в рапорт обязательно включат и те, другие формулировки, о которых капитану даже не хотелось пока думать. Бездарно потерянный им пулемет. Убитые и раненые солдаты, каждый из которых мог быть его земляком или дальним родственником. Растерзанная группа разведбатальона дивизии, и так едва успевшая оправиться от потерь, понесенных в январских боях. И хотя многие будут понимать, что сам капитан, опытный и спокойный офицер, ни в чем, собственно, не виноват, все равно это запомнят ему надолго.

Пройдя, пригибаясь, по траншее и обменявшись несколькими словами со своими остывающими после боя солдатами, возбужденно смеющимися или жадно курящими, но продолжавшими держать пальцы на спусковых крючках винтовок, капитан Куми подсчитывал потери. Бледный солдат-новобранец, легко раненный в руку, – трясет целой рукой и не переставая рассказывает участливо сгрудившимся вокруг него товарищам о том, что он подумал и почувствовал, когда его толкнуло, тут же стало больно и наконец-то совсем не страшно. Вице-капрал с наполовину оторванным двойным белым шевроном баюкает разодранное плечо. Кровь сочится между пальцами, но он молчит, и только желваки ходят под кожей осунувшегося лица. Ну что, это все? Подбежавшие одновременно командиры взводов подтвердили: да, рота на этот раз отделалась легко. Одного из взводных не было – сказали, уполз вперед. Впрочем, это он видел и сам, этого взводного было не трудно узнать по тому, что его каска была выкрашена не в обычный серо-стальной, а в ярко-черный цвет: дурацкая, но живучая мода молодых офицеров.

Капитан то и дело переносил взгляд вперед, за бруствер передовой траншеи, дно которой было завалено сейчас стрелянными гильзами из-под винтовочных патронов, ярко блестящими в размешанной десятками пар ног и снова замерзшей за ночь грязи. Разбросанные огнем тела мертвых врагов бросались в глаза – надо будет сообщить в батальон, пусть сегодня же пришлют кого-нибудь с фотокамерой, чтобы на его роту зачли 20–25 убитых. За следующую ночь коммунисты почти наверняка всех их вытащат, чтобы похоронить – со своими митингами на братских могилах и клятвами отомстить за пролитую кровь… Это никогда не кончится…