Вариант «Бис». Дилогия

Вопрос не был обращен ни к кому. У него имелось достаточно мощностей инструментальной разведки, плюс доступ к результатам разведки силовой, чтобы получить такое количество фактов, которое он не сможет переварить, даже обходясь совсем без сна. Химическое оружие, атомное оружие, замеченные у противника типы боевых и военно-транспортных самолетов и вертолетов, количество отмеченных пересечений ими линии фронта, обнаруженные вражеские корабли и транспорты – то ли с десантом, то ли нет… Все это было или здесь, на его столе в посольском кабинете, или в сейфах советской военной миссии, или уже на пути в Москву. Или уже там, в Дальневосточном управлении Генерального Штаба, либо же на столе у Самого. «Сталин наверняка сможет разобраться со всем этим, – с надеждой подумал генерал Разуваев. – Раньше это ему удавалось всегда. Ну, может быть, кроме одного-единственного раза…»

И тут же, не давая себе почувствовать облегчение, он подумал о том, как сильно товарищ Сталин сдал за последнее время. Его фотографии в газетах не изменились ни на черточку, но они ничего не значили – улыбающийся строгий генералиссимус на портретах, один из которых висел прямо над его головой (генерал не удержался и посмотрел), не имели абсолютно ничего общего со старым, усталым человеком, один взгляд которого заставлял боевого, много чего прошедшего генерал-лейтенанта вытягиваться по стойке «смирно». В военной ситуации, в том, что из происходящего важно, а что шелуха, мог бы разобраться опальный ныне Жуков. Но и его нет. Помощи просить не у кого, как обычно и случается.

– Разведка… – снова сказал генерал. – Капитан!

Ничего не произошло, и это разозлило его еще больше.

Только после второго его окрика дверь приоткрылась, и в образовавшейся щели появилась голова адъютанта.

– Что – перевод? – потребовал от него главвоенсоветник.

– Виноват, товарищ генерал-лейтенант, не знаю.

– Почему?

Выражение на лице капитана появилось такое, что генерал чуть не взорвался от злости и только с очень большим трудом подавил в себе желание заорать.

– Узнать, – приказал он, и капитан исчез, даже не ответив «Есть». Пора менять его, пора. Засиделся он в подручных, ему бы роту, он бы был на своем месте. Или учиться, как он собирался поступить раньше. Если оба до этого доживут.

Через минуту адъютант появился снова, догадавшись сначала стукнуть в дверь. Переводчики еще работали, как работали они непрерывно, посменно, круглые сутки, оглашая комнаты стуканьем пишущих машинок и невнятным бормотанием на местных языках и диалектах. Но часть документа была уже готова, и они предложили на выбор: взять несколько готовых страниц или подождать всего целиком – что может занять еще до получаса.

Переводили офицеры его личной бригады военпереводчиков, «с листа», но независимая проверка перевода была обязательна всегда. Плюс их сдерживала машинопись. Если бы выписать из Союза с десяток девчонок-стенографисток или машинисток, это ускорило бы работу чуть ли не вдвое, но представить здесь женщину из дома было невозможно, а взять местных, пусть даже знающих русский язык и машинопись, было так же невозможно – хотя и по совершенно другим причинам.

– Давай, – приказал генерал, решив, что к тому времени, как он переварит начало документа, переводчики вполне могут успеть. Еще через две минуты в руки ему легло несколько едва ли не теплых желтоватых листков. Он выругался было, увидев синий шрифт, поскольку ненавидел пачкать руки копирочными копиями, но сразу же понял, что ошибся – просто это была синяя лента.

О существовании этого документа ему доложили с утра. Это был выкраденный или захваченный какой-то удачливой разведгруппой корейских коммунистов приказ командира одного из саперных батальонов лисынмановцев кому-то из своих подчиненных. Приказ был длинный – страниц на пять или шесть. Даже не приказ – инструкция с упоминанием сразу нескольких видов инженерной техники: колейных понтонно-мостовых парков, плавающих транспортеров и так далее.

И что? Проглотив текст одним махом, генерал почувствовал разочарование. Тьфу-ты… Лейтенант-разведчик, посаженный им работать с корейскими товарищами, докладывая утром информацию за предшествующий день, особо отметил этот документ – как, возможно, имеющий отношение к наступательным планам интервентов. И поскольку генерал только об этом сейчас и думал, то ждал перевода уже не первый час. И вот такая ерунда… Дурак-лейтенант или не знал о чем говорить, или просто недопонял. Сам посол Союза Советских Социалистических Республик в КНДР говорил на корейском еще хуже лейтенанта, но ему было простительно. В этом же случае предстояло разбираться… будто у него есть на это слишком много времени.