Вариант «Бис». Вариант «Бис-2»

Офицер разглагольствовал еще, но Мэтью уже перестал его слушать. Уперев подбородок в грудь, он просто отдыхал. «Священное право!..», «Благодарная нация…» – долетали до него обрывки бессмысленных фраз. «Неизменное превосходство!..», «Несомненный скорый перелом в ходе войны, которого мы все так ждем!» Восклицательных знаков в его речи было столько, что это становилось даже противно.

– Мы им еще покажем, да, ребята!? – выкрикнул напоследок уже совсем впавший в экзальтацию офицер, подпрыгивая на месте и указывая почему-то на плакат с уязвимыми для пехотного противотанкового оружия местами русской тяжелой самоходки «ИСУ-122». Он явно ожидал то ли рева восторга, то ли чего-то такого же в этом роде, но получил в ответ лишь негромкое утвердительное мычание, которое должно было обозначать, что с ним полностью и целиком согласны все.

Вдохновив, таким образом, солдат, вытирающий пот офицер трогательно распрощался со всеми за руку, похлопал нескольких человек по плечу и вышел, пыхтя и отдуваясь. Заняло это «занятие» в итоге минут тридцать, и зачем оно было нужно, никто не понял.

– Ну вообще… Чего это он? – с недоумением спросил кто-то, когда дверь захлопнулась и шаги за ней стихли.

– Перепил, наверное, – предположил Мэтью, счастливый, что может сказать к месту хоть что-то.

– Вряд ли. Скорее, ему за это просто платят, – поморщившись, возразил Джексон. Это просто «Умный Алек»[227], ребята. Это называется «быть офицером». Он вернется домой с медалью за Корею и станет рассказывать девкам, как косил коммунистов из пулемета слева-направо и обратно. А они всё бежали и бежали, а он всё стрелял и стрелял… А если отступал, так исключительно от презрения к врагу. Прямо как тогда в Европе.

– Чего?

Джексона явно не поняли сразу несколько человек, и Мэтью порадовался, что он не один такой.

– Да ничего, – махнул рукой тот. – Просто когда я слышу про разгром орд русских варваров-азиатов, которых наша славная дивизия вместе с верными братьями по оружию отбросила от границ Свободной Франции… Тошнит уже от этого. Еще живы тысячи людей, которые видели своими глазами этот «разгром», но все равно, одно и то же каждый раз.

– Саймон, – спросил кто-то напряженным голосом, – а ты что, там был?

Мэтью даже не помнил, что «Хорька» Джексона на самом деле звали Саймоном, хотя ему уже точно кто-то об этом говорил. Слишком уж не подходило к нему это имя. Он с интересом поглядел на бывшего сержанта, но прежде чем тот ответил, машинально кивнуло сразу несколько человек – все самые опытные солдаты взвода, «старый пот»[228], как у них говорили.

– Вы не видели меня в тылу, сынки, – немного печально произнес Джексон. – Где-нибудь в баре с тем же пивом и в хорошо отглаженной выходной форме. А то бы не задавали таких глупых вопросов и не верили бы так подобным… мудакам.

– О чем это он? – нагнулся Мэтью к соседу. Мак-Найт, повернувшись к нему, постучал себя по лбу, потом понял, что это не поможет, и погладил себе пальцем по груди, будто цеплял что-то. Подумав с минуту, Мэтью кивнул – все-таки из нескольких недель теоретических занятий в учебном лагере он что-то запомнил. «Медаль военнопленного?» Если Хорек действительно был в русском плену, это может объяснить, почему он говорит о них в таком тоне. Более того, это может объяснить и ту его странную фразу, произнесенную у испятнанного пулями танка.

В комнату заглянул их лейтенант, но даже увидев своих солдат бездельничающими, отнесся к этому совершенно равнодушно, будто так и должно было быть. Буркнув что-то нечленораздельное, он снова убрался – наверняка у него было о чем поговорить в полковом штабе. Генеральский сынок, он и вырос в таком же, только дома. Потом наконец-то пришел обещанный полковником химик – высокий, худой и жилистый мужик тридцати с небольшим лет, с жесткими светлыми волосами, даже зимой имевшими выгоревший оттенок, и, глазами чуть навыкате, будто он непрерывно чему-то удивлялся. Сдвоенные серебряные пластинки на петлицах обозначали его как капитана. Сверкали они как ртутные – то ли капитан был щеголем, то ли только недавно получил это звание. А может, и то, и другое вместе.

Несмотря на эту деталь, офицером капитан оказался самым настоящим. Несколькими четкими короткими фразами, сказанными уверенным, хорошо поставленным голосом, он за полминуты добился того, что расслабившиеся солдаты почувствовали в нем настоящего строевого командира – со всеми прямыми последствиями этого понимания. То, что капитан действительно был химиком (он немедленно доказал это, с ходу заставив их повторить за ним вызвавшие смех слова «метилфосфоновая кислота»), было подсознательно воспринято как недоразумение. Такие люди не сидят в забитых книгами тесных комнатах и не смотрят на сосуды, заполненные булькающими синими и желтыми жидкостями.

Такие водят в атаки роты. Или определяют, в каком направлении должен наступать батальон.